Цхинвал. Голоса

Что это было?! Почему долгая и тягостная война в Ираке, почти ничего не изменила в мире, а семь дней осетинской войны его просто перевернули, создали иную расстановку сил, проявили иную Россию.

В 1992 году мы были и снимали в Абхазии во время первого грузинского вторжения. В самый разгар событий, когда линия фронта ещё шла по Гумисте, а не по Риони, всё было неоднозначно, судьба Абхазии, висела на волоске. Нам кажется, что Абхазия 1992 и Осетия 2008 – просто части, вехи одного и того же события, одной пьесы, август в Цхинвале был её финалом. Поэтому короткие обращения к абхазским событиям, наверное, логичны.

Тем более что, как известно, в том же августе 2008-го грузинские полководцы планировали атаку и на Абхазию, но Цхинвал не сдался, принял удар на себя, да так что у полководцев все мысли были только о том, как бы ноги унести, и до Сухума, к счастью, дело не дошло.      

Однако Абхазию 1992-93 года мы так и не осмыслили. В начале 90-х нам в России было не до этого. Те немногие, кто был там, кто начал понимать тайные пружины и природу событий, и даже предугадывал последующее злодеяние, так и не высказались, промолчали в эфире, оставили это при себе, как фигуру речи, не сделали этого, хотя бы в память о погибших друзьях. Кто-то побоялся, а кто-то поленился опубликовать свои предвидения. Они так и остались недописанной рукописью, недомонтированным фильмом.

Но всё произошло, и фигура речи, предсказание (в которое сама «кассандра» не очень верила и о котором забыла, ведь столько лет прошло) воплотилось в жуткую бойню в Цхинвале.  

Их пастыри за три дня до конца света ушли в отпуск

Главные события века обычно остаются незамеченными. Одно из них произошло за три дня до вторжения в Абхазию 1992 года. Все грузинские священники одновременно ушли в отпуск и уехали. Если бы это сделал один иерей, это по-человечески понятно и простительно, человек слаб, не все рождаются героями. Но если все разом – это означает совсем иное...

Значит, была команда от высших иерархов, которую они никак не могли не выполнить, послушание – превыше поста и молитвы. К этим грузинским батюшкам никаких претензий. Во всей Абхазии остались только несколько русских священников: отец Пётр, родом с Кубани, отец Павел из Гагр...

И поскольку грузины впоследствии проиграли войну, грузинские батюшки, увы, больше никогда не вернулись в свои храмы и к своей пастве. Причём паства эта была на 90% грузинской (абхазы до той войны, надо признать, не очень-то посещали храмы, сейчас иное дело) и её ожидали неисчислимые бедствия, очень многих – неминуемая гибель, остальных Исход. Они все оставили свои дома и могилы родителей, и вынуждены были бежать.

И в эти страшные дни некому было ни утешить их, ни попытаться примирить, ни даже отпеть. Я думаю, такого не было за всю историю православной церкви, по крайней мере, за последнюю тысячу лет. Это, увы, не только грузинское, но наше общее поражение, поражение всего поствизантийского православного мира.

Грузины проиграли войну, вопреки всему.

Несмотря на то, что в те дни они быстро и энергично высадили десант с моря, ввели в бой более 150 единиц бронетехники – для крошечной Абхазии просто армада... Несмотря на то, что мхидрионцы и национальные гвардейцы (нормальные, отчётливые бандиты из личных армий тогдашних грузинских министров Иоселиани и Кетовани, оба они, кстати, воры в законе) получали непосредственно перед военными действиями госакты на землю в Абхазии, ту, которую им надо было ещё оккупировать... Несмотря на то, что на захваченной территории тогдашнее грузинское руководство во главе с Шеварнадзе сразу стало выдавать грузинскому населению оружие, старательно провоцируя (какая подлость!) национальную резню и этнические чистки с обеих сторон....

Они никак не могли победить в Абхазии потому, что не было у них правоты, потому что их пастыри за три дня до конца света ушли в отпуск.

Шестнадцать лет спустя, долго и последовательно готовясь, заключив союз с НАТО, они не смогли победить и в Осетии. В девяностые они всё делали, чтобы стать империей на Кавказе, но видимо империи создаются иначе. В Византии императором, как известно, мог быть и грек, и армянин...

Тот нежданный летний отпуск священников в Абхазии 1992 года – трещина во вселенском клире. С мрачным пугающим шорохом она разверзлась, эта трещина, и в неё вошли корабли НАТО и грузинские ракетные катера курсом на Новороссийск. И солдаты – «зомби» с автоматическими винтовками М-16 на улицах трогательно маленького осетинского города, неустрашимые, пока не кончится химическая доблесть, действие психотропного укола... И неожиданный звонок мобильника в кармане «разгрузки» убитого грузинского командос. Осетинский ополченец берёт его... В трубке женский голос откуда-нибудь из Зугдиди или Кабулети: «Мамука, это ты сынок?». «Нет, уважаемая, это не Мамука, он мёртв». Господи, какая боль! И женщины с детьми в тесном Цхинвальском подвале без воды, еды и света три дня и три ночи, и ходить надо в наскоро сделанный туалет, и выйти на белый свет нельзя. Тех, кто выходил, ставили к стене и расстреливали вне зависимости от возраста и пола.

Как всё, оказывается, висит на волоске, и как легко вернуться в дохристианское, домонгольское состояние. Каменный век, пещера из бетона, темень и нечистоты, голод, жажда и страх. Но есть мобильник, и он работает, и можно позвонить другу в Россию или в Грузию. И мать может позвонить сыну на войну. На тот свет. Спаси и сохрани!

Город разом опустился вниз на несколько метров над уровнем моря.

«Эти грузины нас опустили... В подвалы».      

И ещё многое вошло в ту Трещину.

«Несгораемый» Город

Мы добрались до Цхинвала поздно ночью, но вдоль дороги светло... Догорали последние дома в грузинских сёлах на въезде в город, они теперь называются модным словом «анклавы». Огонь так близко, что чувствуешь жар правой щекой.

В самом же Цхинвале наоборот темно, поскольку он начал гореть раньше. Пожары закончились, а электричества в первые дни после боёв за город, естественно, нет.

Поэтому впереди у нас чернота.

Тогда это была новая российская реалия – на войну, оказывается, можно приехать своим ходом... Точнее, на своих колёсах. В японской праворукой машинёшке батюшка – настоятель провинциального крошечного храма на юге России и я – одинокий киношник советского вгиковского производства, выпуска 1981 года.

На одном из бесчисленных блокпостов, ещё там, на главном кавказском хребте, на выходе из Рокского тоннеля замученный майор заглянул: «Святой отец, куда вас несёт... была халва...». Но, парадокс, везде пропускают, не взглянув на документы. Борода, подрясник, наперсный крест говорят лучше всякого документа – русские идут!       

Вы никогда не пробовали въезжать в абсолютно тёмный город? Редкие свечи в проёмах окон не в счёт – они лишь усиливают это очень странное ощущение.      

Свет фар только чуть обозначает «ущелье» улицы, вы медленно катитесь и также медленно, в рапиде, поворачиваете на перекрёстке. Что-то всё время визгливо скрипит под колёсами, не сразу понимаешь, что это стекло, море битого стекла. По тротуарам справа и слева идут люди, их немного, но они есть. Идут, не пользуясь почему-то фонариками, движутся, словно с закрытыми глазами, тоже в рапиде. Молодые и старые идут одинаковой шаркающей походкой, почти не отрывая ступни, короткими шажками, осторожно, но уверенно ориентируясь в маленьком родном городе, как в собственной старой квартире при веерном отключении света.

Мы остановились и заглушили мотор, всё равно – непонятно куда ехать. К тому же начался комендантский час. Замолчали и тогда стали слышны автоматные очереди где-то поодаль, не близко, на окраине, потом длинно начал бить почему-то крупнокалиберный пулемёт, куда, по кому – непонятно. Что-то сердцу подсказывало: грузинские снайперы ещё действуют, город ведь впритык окружают горы, и там все тропы не перекроешь, удобно засесть снайперам-одиночкам с приборами ночного видения.  

Потери с обеих сторон чудовищные, а значит ярость, месть и ненависть разлиты в пейзаже, поэтому, увы, мой опыт Абхазии 92-го года, Карабаха, Чечни 96-го подсказывает, что сейчас возможен огонь по любой живой и движущейся цели в черте города.

Осетины, наверняка, на всякий случай простреливают из «крупняка» проблемные места на склонах. Все это действует нам на нервы, но, если честно, реальная опасность наших передвижений невелика, потому что боевые действия, основная линия фронта уже ушли вперёд, куда-то за Гори, ближе к Тбилиси.

На самое главное событие – трёхдневный бой за этот город – мы опоздали... На наше счастье. Ну да ничего, есть мнение, что это было всего лишь первое сражение Третьей мировой, так что спешить некуда. Успеем ещё.

И всё-таки, куда ж нам плыть?

Стали искать первого встречного. Одинокий офицер в камуфляже двигался без света, явно зная город. В нём какая-то забытая доброжелательность: «что вам подсказать, чем помочь», «что сделать для вас», «батюшка, спасибо, что приехали, но сейчас комендантский час, давайте я провожу вас в расположение миротворческого батальона». Он подсел к нам в машину и уже через пару кварталов нас остановил патруль. Если бы не сопровождающий, скорее всего нам бы пришлось до утра сидеть в какой-нибудь камере временного задержания.

Этого первого встречного офицера звали Анатолий Бибилов, сегодня он президент Южной Осетии. С тех пор мы с ним не виделись, видимо, пора встретиться.

В батальоне мы достали все свои гостинцы и разносолы, которые везли братьям-осетинам с Кубани, понимая, что в разрушенном Цхинвале, вполне возможно, нечего есть. Братья-осетины, тем не менее, поставили на стол прекрасное вино. В оружейке среди гранатомётов и крупнокалиберных пулемётов мы сидели и говорили до утра.

Одним из первых, с кем мы познакомились тогда, был Олег Ванеев – офицер осетинского миротворческого батальона, который волею судьбы стал моим близким другом на всю жизнь, и даже родственником, поскольку мы крестили его маленькую дочку Аляну.

Большинство жителей на постсоветском пространстве живут не в мегаполисах и, увы, не в деревнях, а в небольших провинциальных городках. Цхинвал такой же, как все, только несгораемый. Вопреки всякой логике.

Майор Олег Ванеев служил в Осетинском миротворческом батальоне, командир одной из рот. Обычный осетинский парень, солдат, не политик, не бизнесмен.

В момент атаки на город он был с тридцатью бойцами на наблюдательном пункте высоко на горе, там небольшой древний византийский храм, и город далеко внизу, как на ладони. Они видели и артналёт, и штурм города сверху...

Главные герои

Думаю, они – главные герои. Анатолий Бибилов, Олег Ванеев, его старый комбат, очень спокойный и очень опытный полковник. Он, по сообщениям своих разведчиков-наблюдателей, ещё за тридцать пять минут до первого залпа «градов» по городу понял, что атака неизбежна, и сделал всё, чтобы подготовиться к ней. Уверен был, что она неизбежна... Русский офицер Михаил Марков, Мишка-миротворец, волею судьбы он оказывался всегда в центре событий, под самым плотным обстрелом в августе, позже во время теракта, взрыва автомобиля на территории батальона был оперативным дежурным, чудом остался жив, потом оказался в Кодоре, и, слава Богу, везде оставался в живых. Он кое-что снимал на свою любительскую камеру.

Королевич – так мы про себя назвали Андрея, майора–спецназовца ГРУ. Он – молодой, картинно красивый парень пришёл в храм исповедаться, поскольку только что выследил и застрелил наёмника снайпера, показал в камеру его (снайпера) удостоверение.

Мы проехались с ним по окрестностям Цхинвала. Когда снимали Королевича, он закрывал маской лицо...

Осетинская Бабушка - швея, у которой 9 августа в хлам разбомбили дом.

– Сколько строили дом?

– Да сколько строили? Всё время строили, жизнь строили, всё, что зарабатывали с дедом, всё в дом вкладывали. Работала, как ишак, с утра до вечера в цеху. И теперь не восстановить его, не построить, нет на это сил, мы ведь старые уже и выработанные с дедом, ему 80, мне 77. Господи! Святой Георгий, всю жизнь работала, как ишак...

Грузинские пленные на территории батальона, простые грузины – горожане в Гори. Отец Георгий, цхинвальский священник, в далёком прошлом известный физик, в недалёком – командир одного из осетинских батальонов, сейчас священник, директор гимназии. Он тоже, как опытный военный, по косвенным признакам понял за 20 минут до первого залпа, что им всем предстоит, понял, что надежды нет, успел исповедовать жену и сына.

«Папа, неужели это всё! Мне ведь всего 21!» Но вопрос этот был риторическим, ответа он не ждал и не слышал, сказал и побежал в батальон, на окраину, потому, что атака на город уже началась. Они попрощались, в тот момент уверенные, что навсегда.

Все они сняты. Одни подробно, как полноценные сквозные персонажи, как Олег Ванеев, другие коротко, третьи – совсем пунктирно. Но за каждым своя история, свой ракурс в съёмке этого потрясающего, трагичного, раскрывающего человеческие характеры события, которым были обстрел и штурм города.

Артиллерийская казнь города

Десятилетняя пауза позволяет взглянуть на судьбу подразделения майора Ванеева с «верхней точки». Для начала с наблюдательного пункта миротворцев на вершине у маленького храма, древнего, чуть ли не VIII века. Отсюда город, как на ладони. Там, далеко внизу, их командир батальона уже получал сообщения от своих бойцов – наблюдателей, выдвинутых в сторону Гори. «Один мне докладывает: “Прошло 400 (!) грузовиков, явно с живой силой, и, похоже, это только первый эшелон, идут танки и системы залпового огня”, – по нашу душу всё это. 30–40 минут, чтобы организовать оборону, и сообщите людям, простым горожанам, чтобы прятались по подвалам...».

Многие просто не поняли, не поверили, не так легко было поверить. Другой боец сообщает: «Прошли на большой скорости около десяти крутых джипов с мигалками». Комбат прикинул – «наверняка, передвижной командный пункт, не исключено, что сам президент Саакашвили там, чтобы лично наблюдать артиллерийскую казнь города, а потом штурм и зачистку».

Позже мы дважды проехали и сняли дорогу из Гори в Цхинвал: вдоль всей трассы в грузинских сёлах валялись старенькие «москвичи» и «жигули», смятые, с характерным ударом в заднюю часть корпуса и сброшенные с дороги, многие сгоревшие. Крестьяне, ясное дело, не были посвящены в военную тайну, по привычке ставили свои легковушки на обочине не очень широкой дороги, и «броня» – танки, БТРы, чтобы не терять ни минуты, беспощадно били их и сбрасывали вправо-вперёд, если смотреть в сторону Цхинвала. Им нужна была внезапность, поэтому своих не жалели.

Олегу Ванееву никто не сообщил, не до них было, его бойцы ведь находились чуть в стороне от главного направления атаки. Они в последний момент увидели «Грады» и танки, которые вышли и в шахматном порядке стали на подступах к городу.

Ванеев и его солдаты видели сверху всё, от первого до последнего залпа. Пока «Грады» перезаряжались, их сменяли танки и артиллерия, потом шли самолёты. Сверху город казался одним валом огня, всё горело. У каждого из них там внизу были семьи, жёны, дети, старики родители, друзья, соседи. В тот момент ни у кого из них не было сомнений, что в этом огне никто не сможет остаться в живых. Представьте, что они чувствовали и думали, ведь они попрощались с родными навсегда. Это реальное человеческое переживание, и оно не менее важно, чем цифры погибших.

Артналёт перед штурмом Берлина длился три часа. Цхинвал только перед первым штурмом грузины обстреливали 11 часов. Понимая, что сейчас грузинские войска, возможно, пойдут по верхним дорогам, обходя город, чтобы взять его в кольцо и начать зачистку, и тогда им неизбежно придётся принять бой. Олег выставил охранение, наблюдателей. В начале следующего дня один из них передал, что со стороны Рокского тоннеля идёт какая-то колонна, непонятно чья, техника, оружие, камуфляж у всех одинаковые... Грузины? Если так – они уже в окружении. Что делать? Атаковать, отступать...

Но они увидели, как только колонна приблизилась, весь огонь с города грузины спешно перенесли именно на эту колонну, на неё стали заходить самолёты... Значит, это русские. Какое-то время колонна упорно шла молча, не отвечая, потом остановилась, развернулась в боевой порядок и дала залп.

«И у нас в душе что-то произошло, мы увидели, что Россия ответила, их было мало в той колонне, чтобы нарастить серьёзную группировку, нужно было время, но они уже оттягивали огонь с города на себя. А у грузин, наверное, всё оборвалось внутри, я просто почувствовал это».

Олег принял решение, поднял своих солдат и повёл их вниз, к городу, в эту кашу, в огонь. Город был окружён. Каким-то чудом им удалось за спиной грузинских подразделений подойти вплотную к городу, ночью они форсировали реку, рискуя получить очередь в спину со стороны грузинских позиций,

«Ордена дают не там, где заслуживают, а там, где дают», – сказал когда-то Бисмарк. Население Цхинвала всего-то 30–40 тысяч человек. Они просто не оставили свой «Несгораемый» Город, решили для себя – остаёмся и будь, что будет. Можно искать тех, кто подбил танк, кто водрузил знамя, каких-то особых героев, но в принципе, они просто остались с этим клочком земли на карте. «Ну что ж, умрём так умрем». И это решило всё. Потока беженцев не было. И это тоже явленное чудо.

Атака в виртуальном ТВ-пространстве

В Осетии застолье – очень важная часть культуры, образа жизни. Иерархия, порядок тостов очень строгий, столетиями не меняется. Первый тост обязательно пьют за Господа или за святого Георгия, второй «за наши святыни», и дальше уже за родителей, за присутствующих за столом...

В те дни, мы свидетельствуем, второй тост в большинстве семей пили «за русского солдата». Произошло некое важнейшее событие, которое они, осетины, поняли, а мы не заметили.

Не заметили, как возникла граница, навыдуманная, за которую заплачено полностью, без обмана, проходящая через человеческие души, а не просто прочерченная карандашом Ленина или Хрущёва.

Потом в потоке новостей и оранжевых революций всё забылось, стёрлось, заболталось.

Забылось и то, что горящий Цхинвал показывали по ТВ и говорили, что это Гори, который бомбят русские. Если нам удастся последовательно восстановить картину штурма города и передать подлинное человеческое переживание, оно станет фоном, на котором ложь будет отчётливо гнусной и приёмы понятны. Будем надеяться, что это станет прививкой, противоядием для соотечественников. Ведь это, разумеется, не последняя атака в виртуальном ТВ-пространстве, нас обязательно в чём-нибудь обвинят.

Мы сняли толпу иностранных журналистов – красочное зрелище, бесконечные «стендапы» на фоне запылённых наших солдатиков. Весь «цивилизованный мир» тогда интересовало только одно – выведут русских ребят из Грузии или нет.

И американский ядерный флот вошёл в Чёрное море с гуманитарным грузом. Если вы помните, это была минеральная вода, памперсы и туалетная бумага. Видать, по мнению союзников, в те дни это было самое необходимое для грузинской армии. Ирония судьбы.

Русские солдаты ушли, а человеческое переживание, теплота, благодарность осетин и оборвавшееся от страха сердце грузинских военных остались в истории.

Да, Россия помогла, вступилась, но если бы осетины сами оставили свой городок, ничего нельзя было бы сделать. Этого ничем не заменить. Но они не оставили Осетию.

Бабушка Натела, из дальней горной осетинской деревушки, куда мы пробились на «Уралах», гружённых мукой, спросила: «Вы откуда, из России?» Я ответил: «Да». Она заплакала и поцеловала мне руку, а я поцеловал её руку в ответ – традиционное приветствие православных монахов получилось у нас как-то непроизвольно, я просто за добрые слова, улыбку и возраст, а она мне – ни за что, просто потому, что я русский... Просто потому, что колонна с двадцатилетними мальчишками разных российских национальностей остановилась, развернулась в боевой порядок и дала залп. Мне досталась чужая слава.

Мало кто знает, что в те же дни из Новороссийска вышел десантный корабль, на котором был 108-й полк 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Лучшие, самые боеспособные ребята. В городском бою или в горах десантников трудно достать, но когда 1500 десантников на одном корабле, это очень опасно. Надеялись на скорость, внезапность, секретность. Им навстречу вышли два грузинских ракетных катера с самым современным вооружением. Им наперехват шёл из Севастополя малый ракетный корабль «Мираж». Он успел, прикрыл десантников, вступил в бой. После залпа один из катеров затонул, второй получил повреждения и ушёл. Десантники высадились где-то за Кодорским ущельем, сходу взяли Зугдиди, захватили штаб грузинской армии, готовившейся к атаке на Абхазию. Взяли оперативные документы и карты, неопровержимо доказывающие, что готовилось наступление на Сухуми.

Не то что через десять лет после Цхинвала, уже через месяц – два после 8 августа 2008 года тема семидневной грузино-осетинской войны уже не интересовала первые полосы и «прайм тайм», мир так устроен. Но поняли ли мы сами то, что произошло?