Владимир Сунгоркин: «Мы видим правду жизни…»

– Это непросто произнести вслух. Но скажу: «Комсомолку» читаю с третьего класса, то есть 50 лет. Прошёл разные стадии: выписывал многие годы, потом благодаря дружбе с лучшим, на мой взгляд, редактором «толстушки» Наташей Барабаш, тогда ещё не уехавшей в Вену, получал бесплатно, теперь покупаю каждое утро. Известный слоган «На диване с «Комсомолкой» не про меня – я с «КП» по дороге на работу.

– Приятное начало разговора. Спасибо за многолетнюю верность нашей газете.

– Более того, Владимир Николаевич, если бы не «Комсомольская правда», то и жизнь могла сложиться по-другому. Девятиклассником я вложил в конверт заметку и отправил в редакцию. И её напечатали! Тогдашний капитан «Алого паруса» Алексей Ивкин выудил её из массы писем. Так что не прийти на разговор с вами я не мог. Кто вы, Владимир Сунгоркин, – журналист, издатель, медиамагнат?

– Не медиамагнат, конечно. В большей степени издатель. Хотел бы быть больше журналистом, но не получается – надо выбирать что-то одно. Но журналистом был много лет, и это, разумеется, помогает. Без этого не было бы понимания издательской деятельности.

– Как утверждает интернет, которому доверяешь не всегда, вы пришли на легендарный шестой этаж 30 лет назад, в самое начало перестройки.

– А ведь действительно – во всём на интернет полагаться нельзя. В страшно сказать 1975-м я приехал из Дальневосточного университета в «Комсомолку» на практику.

– Да, тогда это было возможно.

– Почему только тогда? И сейчас возможно – мы, к примеру, договорились с Краснодаром, и ребята без проблем могут у нас стажироваться.

– Неужели и жильём на это время обеспечиваете?

– Нет, только возможностью стажироваться. Я тогда жил в общежитии Литинститута, мой одногруппник по Владивостоку Коля Александров, переехавший в Москву, выделил мне койку в своей комнате. Я прошёл практику, и меня позвали в «Комсомолку».

– Собкором?

– Нет, стажёром в аппарат. Более месяца я здесь крутился, а потом сказали: мы уже трёх человек от газеты сменили на строительстве Байкало-Амурской магистрали. Они вдоволь наедались бытовой неустроенности и уезжали. Так что с 1976 по 1980-й я был собкором на БАМе. А потом предложили перейти собкором в лучшую тогда газету страны – в «Советскую Россию» времён Михаила Ненашева, где и работал до начала перестройки. А потом бывший собкор, а в те годы заместитель главного редактора «КП» Георгий Пряхин, позвонил и предложил перебраться в Москву. Правда, сказал – ты подумай, всё-таки в органе ЦК КПСС работаешь. Но в регионе было тяжело, давления чисто политического хватало, в общем, согласился. Потом полгода шли переговоры, оформление. И только в 86-м меня перевели, как у нас говорят до сих пор, на этаж.

– Владимир Николаевич, ваш сотрудник и мой товарищ Саша Гамов объяснил, как добраться до Старого Петровско-Разумовского проезда, так что до «Комсомолки» доехал легко. Вернуться в тот знаменитый подъезд на улице «Правды», 24, невозможно?

– Девять лет назад мы были вынуждены после пожара уехать из того «намоленного» места. Несколько раз после этого мы туда приезжали, смотрели что и как. Мы ведь и после пожара в несгоревшей части пытались работать. Но существуют бюрократические препятствия – это связано с охраной памятника культуры. Его ни снести не могут, ни сделать те переделки, которые считает необходимыми собственник. Парадокс – но здание пустует до сих пор... Мы перевезли памятник погибшим на войне фронтовым корреспондентам «Комсомолки» работы Эрнста Неизвестного, наш знаменитый Голубой зал тоже существует.

– Нынешний год для газет – увы! – не самый лучший. И фразу высокопоставленного чиновника про санацию печати мы услышали. Как говорится, праздники редки. Как обстоят дела у вас перед юбилеем? Хорошо или более-менее?

– Всё-таки по разделу более-менее. Мы, собственно, давно уже не газета, а медиакомпания, коммерческая организация. Почему у многих плохо? В переводе на более понятный язык это означает – нет денег. Мы деньги зарабатываем на книжных коллекциях, издаём много литературы, вошли в число крупнейших издателей. В магазине, который в одном доме с редакцией, всё только своё, с нашего огорода. Издаём диски – и очень много, причём всё по закону – платим за авторские права. Зарабатываем на сайте. Есть своё радио. То есть работаем в разных направлениях. И если в одном месте ухудшилось, то в другом – наоборот.

– А телеканал существует?

– Нет. Когда был принят закон о запрете рекламы на кабельных каналах, мы как законопослушные его закрыли. Потом закон почему-то отменили – так же быстро, как приняли. Но мы решили в эти игры больше с государством не играть, которое внезапно принимает странное решение, а потом так же внезапно его отменяет. Хотя телевизионный канал был у нас успешный – в день заходило его смотреть более миллиона человек, только по счётчикам, которые Геллап ставил. Мы быстро выходили на безубыточность. Но всё пришлось свернуть – если нельзя рекламу ставить, то за счёт чего существовать? Никакой господдержки под эти проекты нет. В юбилейном для нас году стараемся быть безубыточными и дальше газету издавать.

– Мне как читателю нравится современный вид «КП», дерзкий подчас дизайн. Но я помню время, когда «Комсомолка» была большая. И переход на нынешний формат не для одного меня стал некоторым шоком...

– Это случилось в начале января 2006 года. Переход на новый формат, конечно, обсуждался в узком кругу, мнения разделились практически поровну. Но я к этому решению шёл спокойно, без лишних переживаний, потому что преследовал ровно одну цель – чтобы газету удобнее было читать в суете. Большой формат, согласитесь, мало подходит для метро, других видов транспорта. Зная тенденции в западных газетах, перевод «КП» на нынешний привычный формат всё же осуществили. Причём сделали мы это с некоторым коварством и вероломством – подписная кампания уже закончилась. Пугаться было поздно. Я себя успокаивал – больно не будет, хуже не будет, а читатели получат удовольствие.

– Но большой формат помнится. Увидел в ваших коридорах под стёклами первые полосы той «Комсомолки», из времени, когда деревья и всё остальное было большим... «Алый парус», придуманный более полувека назад Симоном Соловейчиком и Иваном Зюзюкиным, читали не только подростки.

– Намёк понимаю, но если вдруг «АП» возродится, читать его будут в лучшем случае бабушки и дедушки. Тот действительно знаменитый «Парус» выходил, когда подростка ещё можно было увидеть с газетой в руках. Теперь же только с гаджетами.

– Сколько человек работает в нынешней «Комсомолке»?

– Вместе с регионами, а у нас более 70 представительств нашего издательского дома, от Алма-Аты до Ярославля, то в коллективе почти две тысячи человек. Конечно, это не только журналисты, половина – технические сотрудники, люди, обеспечивающие сайт, рекламу, подписку. В среднем в большом городе работает до 40 сотрудников. В Москве, конечно, больше – 500 человек. Но мы же мультимедийная компания, издаём ещё «Экспресс-газету», «Телепрограмму»...

– Как управляете огромным коллективом?

– Есть большое количество управленцев, которые отвечают за свой сектор, к тому же им делегировано немало полномочий. И поэтому сумасшествия нет.

– Вы не очень, на мой взгляд, публичный человек. Но вам пришлось им стать. Прочитал интервью с Юлией Таратутой, поразился вашей выдержанности.

– Получил удовольствие от общения на канале «Дождь» с красивой девушкой.

– А правда, что вы ушли с записи «Школы злословия» после первого вопроса, сняли с себя микрофонную петличку и покинули студию?

– Об этом тоже в интернете написано? Было чуть посложнее. Я был на «Школе злословия», ведущие меня просто расстреливали...

– ...что Смирнова с Толстой делали далеко не с каждым.

– Конечно. То ли перед моей записью, то ли сразу после неё они сидели с Цискаридзе, и это был восторженный разговор. Это был такой диссонанс с разговором со мной! Никаких претензий к Цискаридзе у меня, конечно, нет. Я всё добросовестно выдержал, но было столько клеветы, не на меня – на газету, столько гадостей! Теперь-то, после случая с Ульяной Скойбедой, я к этому привык, но тогда это было неожиданно! А меня в передачу позвал папа этой Смирновой, сказав, что «КП» – его любимая газета. Когда мне прислали смонтированный выпуск – сильно изумился. Ещё неизвестно, как смонтировали бы и наш разговор с Таратутой – но он прошёл в прямом эфире! Я посмотрел кассету, всё оказалось перевёрнутым с ног на голову, убрали мои контратаки, апелляции к залу, который меня бурно поддерживал. Канал решил выпуск со мной не показывать – на перемонтаж, близкий к реальному разговору, они не пошли. Но в общественном сознании это соединилось с совсем другой историей, когда гость действительно ушёл с программы, даже не дойдя до середины скорбного пути. Это был Леонид Парфёнов.

Но для меня это было первое столкновение с тем, как на телевидении можно всё перемонтировать – а это нечестная игра. Поэтому люблю ходить на прямые эфиры, где всегда можно ответить, успеть отбиться. Так что с Таратутой поговорил с удовольствием.

– А история со Скойбедой окончательно закончилась?

– Там уже много мифологии. Как само собой разумеющееся, сознательно утверждается, что заметка, наделавшая столько шуму, была напечатана в газете. А не на сайте, который, конечно, гораздо труднее контролировать – идёт поток материалов. Заметку быстро убрали, извинились, но – слово не воробей. И всё понеслось. В те дни я действительно не вылезал из телевизора, к счастью, везде был прямой эфир. Надеемся, мы достойно вышли из этой ситуации. Эмоциональной фразе нашей журналистки столько всего приписали и поднакрутили, и злорадничали – «Комсомолка» подставилась. Столько всего наговорили – на «Эхе Москвы» и в других местах, столько напридумывали-насочиняли! Повторяю, из-за одной непродуманной фразы, которую кто-то счёл антисемитской, организовывались целые демарши – не будем печататься в «КП», не будем давать интервью. 90 лет газете, а всё пытались перечеркнуть. Это было. Но проехали.

– Вы какой по счёту главный в «Комсомолке»?

– Честное слово, не знаю. Но одно могу сказать точно: я абсолютный рекордсмен по времени пребывания в этой должности. Долгожителем-редактором был ещё Геннадий Селезнёв, он редакторствовал, по-моему, лет семь. Как получилось, что я уже 18 лет главный редактор, не знаю и не понимаю. Место это не совсем мёдом намазано.

– Слава на все времена вашей газеты – Василий Михайлович Песков. «Литературная газета» с радостью отметила, что на одном из тотальных диктантов, авторы и тексты которого вызывают недоумение, в Ульяновске выбрали заметки вашего знаменитого обозревателя.

– Мы выпускаем полное собрание сочинений Пескова – это будет 23 тома, куда войдёт практически всё, напечатанное у нас. Скажу больше – если находим повод, то и по второму кругу с удовольствием его материалы публикуем, причём примерно раз в неделю – эссе или несколько абзацев. Дорожим этим богатством.

– Владимир Николаевич, а действительно у вас иногда делается несколько вариантов первой полосы? И выбирается тот, который лучше продастся?

– Мы же живём с продаж каждого номера. И если он не продаётся, всё может волшебным образом рассыпаться.

– А на подписку уже серьёзно рассчитывать не приходится?

– Нет, не приходится. Говоря издательским языком, меняются привычки медиапотребления. Это происходит на наших глазах, причём очень быстро. Но так как мы крупный игрок на издательском поле, за этим внимательно и достаточно хладнокровно следим. Многие из тех, кто сейчас в журналистике работает, об этих изменениях не знают. Может, и хорошо, что не знают – как всё меняется. Им самим меняться поздно, а когда не знаешь, что это необходимо, спишь крепко. Сейчас же всё считается, и мы видим правду жизни – что люди читают, сколько времени тратят на медиа, какие волны идут в медиа­пространстве.

Ведь ещё пятнадцать лет назад многие и не задумывались о рынке, его законах, о том, какая это жёсткая среда. Делался, к примеру, журнал, он выходил раз в месяц тиражом в три миллиона экземпляров, а через какое-­то время – всего пять тысяч. Да три тысячи номеров уходит в никуда. То есть реальных читателей – две тысячи. А что же случилось с подписчиками, которых было немало? Часть их умерла, а остальные ушли в другие медиа. Раньше они действительно месяц ждали выхода журнала с продолжением платоновского «Котлована», а сейчас клавишу нажал, и через 15 секунд весь Платонов на флешке! И там 250 фильмов и масса статей из 400 журналов. Как в таких реалиях журналу этому выживать и убеждать – читать надо только нас?

Когда мы перешли на сегодняшний формат, у сотрудников наших была некая ломка. Спасала только наглость комиссарская. Скольким классикам жанра пришлось наступать на горло собственной песни! Полоса-то меньше стала, текст нужен короткий. Хотя мы отдаём дань ветеранам, традициям – печатаем почти в каждом номере большие материалы. Но правда состоит в том, что читателей у такой монументальной прозы немного. А мы следуем за аудиторией.

– Как будете отмечать юбилей?

– По-семейному. Соберём ветеранов, в Москве это будет человек двести, выпьем, закусим на воздухе.

– Поздравляем! И давайте пожелаем и себе, и вам с «Комсомолкой» не расставаться!

Беседу вёл Леонид Колпаков