Северный Кавказ: факторы нестабильности

Последние месяцы отмечены повышенной боеактивностью незаконных вооруженных формирований. Здесь традиционно «лидирует» Ингушетия, всплеск насилия в которой пришелся на осень 2008 г. (есть надежда, что ситуация в этой республике начнет медленно улучшаться в связи с назначением нового президента, пользующегося уважением в ингушском обществе). Обостряется ситуация и в Республике Северная Осетия-Алания.

Как показал теракт во Владикавказе, эта республика продолжает оставаться одной из болевых точек, что вызвано застаревшим осетино-ингушским конфликтом. Также «традиционно» «лидируют» Дагестан и «замиренная» Чечня. Ряд высокопоставленных руководителей правоохранительных органов, опять же по традиции, заявляет об относительно малом количестве находящихся «в лесах». Замглавы МВД генерал Аркадий Еделев количество боевиков на территории Чечни определял цифрой от 440 человек. Президент Чечни Рамзан Кадыров и вовсе определил число "шайтанов" в республике в 60-70 человек. В этой связи логичным выглядел его призыв (лето 2008 г.) к руководству России вывести с территории ЧР федеральные силовые структуры.  

Однако вряд ли приводимые цифры могут успокаивать, даже в том случае, если они не окажутся заниженными. Как показал рейд чеченских боевиков, а также информация о подготовке ими покушения на Р. Кадырова, ситуация в той же Чечне еще очень далека до умиротворения. Раз «шайтаны» чувствуют себя в некоторых районах республики относительно вольготно, очевидно, что многочисленные силы МВД ЧР явно не справляются.

Напомним, что розыском и уничтожением предполагаемого Доку Умарова, главы виртуального исламского государства "Имамат Кавказ" и лидера «чеченского сопротивления», в середине июля занимались не кадыровские подразделения, а спецназ ГРУ.

Поэтому дальнейшее присутствие российских военных является жизненной необходимостью для республики.  

Так что оптимизм некоторых военных чиновников и региональных лидеров очень преждевременен. И верховная российская власть осознает это.  

Высокая степень террористической угрозы со стороны исламистского и сепаратистского подполья заставляет обратить внимание на все факторы, ее обуславливающие. Мы затронем вопрос об эндогенных факторах (внешнеполитические оставим пока в стороне) террористической угрозы. Это высокий даже для России уровень коррупции местных правящих элит, их потрясающая некомпетентность в профессиональной сфере и, как следствие, низкий уровень жизни, зашкаливающая безработица (в том числе, среди молодежи) и преступность. Любой конфликтолог укажет на прямую и опосредованную связь между кризисным положением в «социалке» и ростом рядов террористических, сепаратистских и экстремистских движений. Правда, поспешим отметить, далеко не во всех случаях терроризм или сепаратизм вызваны бедностью; на передний план зачастую выходят иные, нематериальные факторы. Примеры далеко не депрессивных Страны басков или Северной Ирландии нарушают стройную логическую цепочку причинно-следственных связей «бедность-терроризм». С другой стороны, терроризм не является обязательным спутником бедности: бедных стран и регионов (в том числе, в самой России) очень много. Но далеко не во всех случаях это приводит к терроризму.

И все же никому еще не удалось убедительно доказать, что бедность и коррупция не влияют на положительную динамику роста преступности и терроризма.

Пример современного положения Северного Кавказа подтверждает эту аксиому. Социально-экономическое и финансовое положение этого макрорегиона на протяжении всего постсоветского периода было депрессивным. И сегодня, по данным на 2008 год, среднедушевые денежные доходы населения регионов Южного Федерального округа (ЮФО) почти вдвое ниже средних по стране. Эти неутешительные цифры были озвучены в докладе российского представительства Программы развития ООН (ПРООН) «Регионы России: цели, проблемы, достижения», презентация которого состоялась в мае в Москве. В документе отмечается, что четверть экономически активного населения национальных республик не имеют работы. В частности, уровень безработицы в Ингушетии достиг рекордного показателя - 65%. По темпам роста экономики и индексу развития человеческого потенциала некоторые республики ЮФО сопоставимы с Монголией, Гватемалой и странами Африки, говорится в докладе ПРООН.  

По данным проведенного Росстатом исследования, в Чечне и Ингушетии отмечается самый высокий в стране уровень безработицы. Называются и цифры: в обеих республиках соответственно 61,5% и 52,6% от экономически активного населения не имеют постоянного места работы. Высокий уровень безработицы – от 19 до 21% – также наблюдается в других северокавказских республиках – Дагестане, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Некоторыми экспертами назывались и более высокие показатели безработицы: так, по словам эксперта из Чечни Вахида Акаева, уровень безработицы среди молодежи достигает 90%.  

Все без исключения республики Северного Кавказа являются дотационными. Это тем более тревожный и прискорбный факт, если учесть, что один из наиболее депрессивных регионов России, Республика Дагестан, до начала 1990-х годов являлся регионом-донором.  

Перечень социально-экономических проблем в северокавказском регионе РФ можно продолжать. Отметим, однако, что эти же проблемы характерны для подавляющего большинства других российских регионов. Однако катастрофическое положение, к примеру, Центрально-Черноземного региона (той же Воронежской области), как правило, не является предметом повышенного внимания федерального центра. Очевидны диспропорции не только в правовом положении «титульных» и «русских» регионов РФ, но и в бюджетной политике Москвы. Что не может не раздражать обделенных. Ведь проблема низкого уровня жизни в республиках Северного Кавказа – во многом искусственна. В немалой, а, быть может, даже определяющей степени она вызвана отмеченной выше некомпетентностью и высочайшей коррумпированностью региональных властей. Ситуация не исправляется в лучшую сторону или исправляется очень медленно не потому, что федеральный центр не оказывает необходимой финансовой поддержки. Именно регионы Северного Кавказа являются лидерами в получении субвенций из федерального бюджета. Вопрос: как распоряжаются деньгами? Не секрет, что выстроены теневые схемы, по которым деньги для Кавказа «пилят» московские и северокавказские чиновники-коррупционеры.  

Хорошо известно, что северокавказской коррупции volens nolens потакает система взаимоотношений между федеральным центром и республиками. Самая модель российского федерализма является порочной и нуждается если не в полной замене, то в кардинальном реформировании. В двух словах взаимоотношения между Москвой и «титульными» республиками строились по принципу «деньги в обмен на лояльность». В силу разных причин федеральному центру приходилось закрывать глаза на происходящее в республиках – и руки не доходили, и обижать «своих» не хотелось. Сегодня, кажется, ситуация начала медленно изменяться в лучшую сторону. Кремль начал вырабатывать новую стратегию бюджетной политики на Северном Кавказе. Принцип которой – усиление контроля над целевым расходованием средств. В июне Президиум правительства РФ обсуждал новую федеральную целевую программу (ФЦП) «Социально-экономическое развитие Чеченской республики на 2008—2011 годы», разработанную в недрах Минрегионразвития, которое возглавил бывший полпред президента РФ в ЮФО Дмитрий Козак (недавно переведенный на повышение – на пост вице-премьера, курирующего подготовку Олимпиады).

Новая ФЦП, по словам Козака, предоставит республике субсидии на развитие в размере 120 млрд рублей. Это рекордные затраты Москвы на республику за последние годы.

Однако, утверждает министр, деньги будут выделяться по «совершенно новым принципам». Козак пообещал ввести «конкретные механизмы финансовой ответственности» органов власти. В том случае, если контрольные органы (Счетная палата) обнаружит «нецелевое использование средств», выделенных на конкретную программу, финансирование последней автоматически будет прекращено на следующий год.  

Что ж, принцип действительно неплох и, возможно, его последовательное применение приведет к серьезному – или хотя бы некоторому - улучшению социально-экономической ситуации в Чечне.  

Однако вопросы остаются, и слова Козака вызывают такой же большой скепсис, что и очередные бравурные заверения милицейских генералов о «почти» разгромленном бандподполье. Конечно, необходимо ужесточать финансовый контроль над деятельностью республиканских властей и Дмитрий Козак, опытный управленец и юрист, знает это как никто другой. Но не получится ли в очередной раз по русской пословице: «Гладко было по бумаге, да забыли про овраги»? Способны ли кардинально исправить ситуацию правовые новшества? И не упрется ли российское руководство в проблемы не правовые, а политические? Ведь ставя заслон казнокрадству в республиках, оно рискует утратить лояльность местных «элит». Да и контрольные функции - далеко не полная гарантия эффективного использования средств. Ее альтернатива – назначение антикризисных управляющих в регионы (инициатива того же Д. Козака в бытность его полпредом) – вызвала столь единодушное неприятие в «титульных» и «русских» регионах юга России, что от нее пришлось отказаться.  

Вопросов действительно много. И корень их – в недостатках самой модели российского федерализма как такового. Поэтому одновременно с решением ситуативных задач нужно начинать научную и общественную дискуссию по проблемам реформирования системы отношений «центр-регионы».