Наталия Нарочницкая: "Богоданная воля — хранить очаг"

О том, легко ли быть одновременно женщтной и политиком, рассказала депутат Госдумы Наталия Нарочницкая.
— Наталия Алексеевна, легко ли женщине сегодня быть политиком? 


— Думаю, трудно, ведь вокруг всегда все заняты либо, наоборот, нуждаются в твоей поддержке и помощи. Это как раз про меня. Вокруг меня и сестры — старые больные люди. Так что я и швец, и жнец, и на дуде игрец. Машину чинить, по хозяйству, прорвало отопление на даче (в прошлом году). Статью написать, интервью дать, на конференции выступить, супостатам в Совете Европы сдачи дать. В больницу устраивать, судно подавать... Ничего, справимся.

— С политикой дела обстоят намного лучше? 

— Я — консерватор и уж точно не феминистка. Равенство уважаю, но вижу его в равноценности, но не одинаковости. Считаю семью как для женщины, так и для мужчины великой ценностью. Оставить после себя детей — библейская роль человека, она непреходяща. Но я не собираюсь проповедовать женщинам ХХI века идею сидеть дома. Давно ясно, что в большом мегаполисе жизнь в панельном улье не может сделать созидание дома единственной удовлетворяющей задачей — рамки этого улья слишком узки. Современное государство обязано приложить усилия к тому, чтобы перед женщиной не стояла дилемма — либо профессия, либо дом. Нужно создать условия, чтобы женщина, если имеет к тому склонность, знания, талант, могла это совместить. Но и насильно, искусственно толкать женщин в политику или профессию тоже неразумно. Государство должно быть заинтересовано в том, чтобы работающая женщина оставалась женщиной, чтобы семейные ценности не уходили — на них держится мир. В доме должно пахнуть пирогами, должны собираться родные — ну хотя бы два раза в год! Надо сохранять традицию этакого «смотра» всего семейного клана. Я сама пеку куличи и на Пасху раздариваю их. Вымешиваю куличи по старинному рецепту в ведре. Надо сделать все, чтобы семейный очаг был привлекателен, был незаменим, сохранялся, теплился. А женщина любая — профессор или продавщица — умела его хранить. Я против того, чтобы перед женщиной стоял выбор: или — или.

— Как изменилась ситуация с женским вопросом после революции 1917 года? 

— После революции, с 1917 года, советский «феминизм» был специфическим. Трудящиеся женщины делали все дома, как раньше, — иначе не выживешь, да и не хотелось уничтожать дом, слава Богу. Мама осталась мамой и в «эпоху 8 Марта». И что же? У нас этот день объявляли праздником победившего социализма, руководство отчитывалось, сколько женщин у станка, со скальпелем, за рулем. Однако праздник постепенно впитал в себя традиционное. Родные и любящие мужчины не жали руки ткачихам, поварихам и профессорам: «Поздравляю, товарищ, с очередным перевыполнением плана!» Им дарили цветы, конфеты, украшения, хотели по возможности угадать их желания, вызвать их улыбку. Их любили и славили как матерей, жен, как девушек мечты. Так что я убеждена: вовлеченность женщин в политику и общественную жизнь, в принципе, не мешает сохранять семейный очаг. Он всегда должен быть теплым.

— Наталия Алексеевна, почему с приходом в Думу выбрали для законотворческой работы Комитет по международным делам? 

— Я доктор наук — историк-международник. Это моя профессия. У меня много опубликованных работ, книг. Была постоянным автором ряда журналов, публиковалась за границей, читала лекции, писала мою главную книгу «Россия и русские в мировой истории», сделавшую меня известной до депутатства. История и философия — это главные орудия самосознания человека и питомники его «идеалов», которые формируют мировоззрение. В тяжелые времена они приобретают истинно жизненное значение. У меня слились воедино моя профессиональная и гражданская позиция. Поэтому я в Думе стараюсь использовать свой статус, чтобы быть услышанной.

— Это, наверное, редкое и приятное совпадение? 

— Я очень рада была услышать твердую позицию, которую озвучил в Мюнхене президент Путин. Я ждала этого с 1991 года, когда сразу открыто предсказывала, как постарается воспользоваться нашими иллюзиями Запад. В то время на меня смотрели чуть ли не как на маргинала. Тогда глубокой международной политики не было, как не было провозглашено никаких подлинных национальных интересов. Да не было и самих национальных интересов. Целью внешней политики (по А. Козыреву, тогдашнему министру иностранных дел), оказывается, были «общечеловеческие ценности», «демократия» и «права человека». Но я твердо говорила о том, что все это лишь инструменты. Задачей же внешней политики государства всегда является обеспечение наилучших условий для продолжения национальной жизни из поколения в поколение, для сохранения нации как явления культуры и истории. Знание истории дает панорамный взгляд на мировые процессы и научает распознавать, что из сегодняшних явлений является сугубо современным, а что проявлением преемственных устремлений. Для меня было очевидно, что на нас будет оказано немедленное давление по всем рубежам, чтобы оттеснить от морей, что отойдет Прибалтика, что будет раздел Черноморского флота. А ведь это все и составляет статус великой державы.

— Вы работаете в Думе именно в тот период, когда проблемы обострились, сплелись в один клубок и ситуация требует их решения и взвешенного подхода. Стали сложными отношения России с Украиной, Белоруссией, Прибалтикой… 

— Все это можно было предсказать. В декабре 1991 года, через три дня после Беловежской пущи и расчленения СССР, проходила конференция в Академии Генерального штаба, запланированная задолго до этих событий. Тема: «Безопасность РФ». Все участники говорили так, как будто ничего и не произошло. Мне, тогда еще малоизвестному кандидату наук, пришлось встать и сказать: «В этом зале, сверкающем золотыми погонами, мне, женщине, приходится первой сказать, что же на самом деле произошло. А произошло расчленение не Советского Союза, а исторического государства Российского. Под флагом прощания с тоталитаризмом мы отдаем отеческие гробы трехсотлетней русской истории! Почему мы не скажем: да, марксизм и обкомы надоели, туда им и дорога, но не большевики собирали страну, она была собрана не революцией». Когда я предсказала, что произойдет раздел Черноморского флота, только один капитан крикнул в зале: «Правильно, Наталия Алексеевна!» В кулуарах, озираясь от страха, мне жали руку. Сегодня все стали смелые. Наверное, нам надо было пройти через этот катарсис, испытать иллюзии (для многих это действительно были иллюзии), а для многих — сознательное разрушение. Все это надо было осознать. К счастью, мы очень большая страна. Большие величины имеют свои закономерности. Даже переболев, они имеют потенциал и тенденцию к восстановлению. Есть надежда. При этом у нас большие проблемы и в экономике, и в демографии. Главной сегодня стала демографическая. Не надо ожидать, что сейчас женщины начнут рожать. Все компенсируется веками. Если в целом хотя бы на одну тысячную долю у нас рождаемость будет выше смертности, тогда можно будет перекреститься и сказать: слава Богу!

— Вы элегантная красивая женщина, интеллектуал. Что бы вы пожелали всем женщинам в России? 

— Я никогда не была синим чулком. Любила и люблю дом, гостей, люблю готовить, застолья, разве что в последние два года не консервирую огурчики. Я шью шторы, подшиваю, укорачиваю — у меня швейная машинка наготове. Не скрою, неравнодушна к тому, что надеваю. Никогда не надо переставать быть женщиной. Иначе не проживешь! Женщинам сегодня так трудно! Это они бегают в поисках ряженки на два рубля дешевле, чем в ближнем магазине, а мужья этого и не замечают! Так уж сложилось на Руси испокон веков — тяготы падают на плечи женщин. Сможет ли сегодня женщина на скудный заработок семьи, в условиях постоянного унижения обстоятельствами по-прежнему оставаться доброй и понимающей? Наперекор всему напечь блинов на Масленицу, встретить измученного и раздраженного мужа всепрощающей улыбкой, подбодрить, накормить и научить деток ценить очаг, уважать отца, быть способной нести ответственность не только за себя, но и за семью? Верю, что сможет, и желаю всем Божьей помощи, терпения и сил! Желаю любить и быть любимой! Как ни была бы сложна и тяжела доля русской женщины, она прекрасна и богоданна, нам от нее никуда не деться. С этим придется нам жить.

Беседу вела Вера Олещук