Кровь на дворе

Вчера у нас во дворе ударили девочку. Лет 14-15. Ударили в живот. Ножом. Она так и лежала на скамеечке перед домом, тихо всхлипывая и постанывая от ужаса и слабости, пока две сердобольные женщины не подошли и не помогли, чем сумели, до приезда скорой и милиции. А рядом, из открытого окна квартиры на первом этаже, громко орала музыка, сновали парочки, что-то громко булькало и, в общем, никому не было никакого дела до того, что происходило во дворе.

Только врач скорой, быстренько сделав инъекции, страшно матерился на водителя, который все никак не мог завести свою древнюю «Газель», да наша шестерка собачников, которая, собственно, и вызвала скорую, угрюмо смотрела на окна «веселой квартиры».  

Эта квартира, точнее, "хата", давно уже торчала бельмом на глазу всего двора. Перед подъездом постоянно ошивались непонятные люди вполне половозрелового возраста, пили, покуривали и провожали каждую входящую в дом женщину похабными замечаниями. Лифт после долгих манипуляций с его внутренностями вызвал бы стойкое эстетическое отвращение даже у парижского клошара, а лестницы… Нет, лучше не надо о лестницах и их обитателях.  

Нельзя сказать, что жители дома спокойно мирились с таким непотребством. Регулярные рейды милиции, профилактические беседы чиновников из управы и прочих присутственных мест, но воз и поныне оставался там. Бывали и регулярные драки, но за руку никого поймать не удалось, а порезанные в один голос твердили, что уронили себе нож на ногу (руку, плечо – нужное подчеркнуть) во время банальной чистки колбасы. Так и существовали. Точнее, они жили, существовали остальные.

Притон. Самый натуральный притон, только слегка огламуренный.

Так все и происходило. До вчерашнего вечера.  

***  

Врач, сделав какие-то уколы и поставив капельницу, молча махнул рукой водиле, сквозь зубы пробормотав милиционерам, где и когда они смогут найти больную, и уехал, более всего озабоченный состоянием пациентки. Милиционеры мрачно бродили по двору, время от времени отлавливая и опрашивая свидетелей, которых по вечернему времени было немного. Подошли они и к нам, но мы смогли сказать только то, что видели: пришли с гуляния, увидели девочку на лавочке, убедились, что лежит она в крови, и вызвали их и карету скорой помощи. Попытались представители закона войти и в квартиру, но их остановили на пороге. Нет, сказали из-за двери, девчонку эту не знаем, что там на улице происходило – не видели, музыка играла громко и стонов слышно не было, а из освещенного окна темный двор не очень то и разглядишь. Закон мы не нарушаем, до одиннадцати музыку слушать можно, и вообще – где ваш ордер и постановление на обыск? Ах, нет? Ну вот когда будут, тогда и приходите. И засов на двери задвинулся.

И только бурые пятна на покоробленной скамейке лучше всяких предупреждающих знаков говорили: здесь, практически на наших глазах, чуть не убили человека.

А мы, шестеро собачников (хотя уже не шестеро, к нам присоединилось еще несколько человек из той же братии), смотрели на происходящее, не в силах осознать – а в реальной ли жизни это все происходит, или тут снимается очередное кино и сейчас приедет какой-нибудь герой, и девочку тут же отвезут в лучшую больницу, а этих «слепоглухонемых» юношей и девушек выведут на чистую воду! И даже псы, усевшись на задние лапы, с грустью и недоумением в не по-собачьи понятливых глазах спрашивали: «Люди, вы что, и вправду так живете?»  

И получалось, что да, вправду. Мы вправду так живем.  

В принципе, нам больше нечего тут было делать. Официальные лица разъехались, уголовное дело власти открыли, протоколы мы подписали, так что свой гражданский долг мы, можно сказать, выполнили. Ну а то, что эти шакалы явно что-то недоговаривают, так это к делу не пришьешь. Так что можно было уходить. Только на душе было муторно ужасно, и мы смолили не переставая, прикуривая сигареты одну от другой. А потом появилась женщина.  

Серая от переживаний, с сумочкой в трясущихся руках, которая чудом не выпадала из ее бледных пальцев. Мама Али – так звали девочку, которую увезли на скорой. Бог весть, как она узнала, где и какая беда приключилась с ее дочкой, но она сразу побежала в ту самую «веселую квартиру», и скоро мы из открытых окон услышали ее заполошный крик: «Света, Валя, где Аленька, вы же сами ее сюда позвали? Говорила я…»  

Что говорила мама Али, мы услышать так и не успели, потому что неокрепший еще, но уже набравшийся наглой вальяжности голос сказал, что в квартиру они даже не заходили, взяли пива и пошли на улицу.  

«Так как же, она же тут ночевать собиралась, с подружками», - неуверенно продолжила мама Али, уже понимая, что в этой квартире ПРОСТО не ночуют. И жизнерадостный жеребячий смех это только подтвердил.  

«Шла бы ты отсюда, бабуля, к дочке, в больницу», - сказал первый голос. И опять заржал.

И женщина, понурившись и тихо всхлипывая в платочек, поплелась, похоже, сама не понимая куда. Присела на камень и… заклекотала горлом. Сил плакать у нее, видимо, уже не было.  

Мы стояли и не знали, что делать. Среди нас не было ни спецназовцев, ни спецагентов, ни милиционеров или даже охранников. Десяток мужиков от 30 до 50, разного положения и достатка, объединенных разве что тем, что родились и выросли в одном дворе, да ежевечерними прогулками с собаками. Да, мы были знакомы годы, а то и десятилетия, многие ходили в одни и те же школы и даже детские сады. Да, по молодости квасили друг другу носы во время игр в футбол или хоккей, а то и просто так, из-за приглянувшейся девчонки из соседнего класса. Но, может, для озверевшего и охамевшего шакалья этого было достаточно? К тому же у нас еще была ярость. Чистая и незамутненная.

Ярость на то, что в нашем дворе, который мы привыкли считать своим домом, в нашей стране происходит самое настоящее безнаказанное зверство.

Можно было перетерпеть. Наверное. В конце концов, у каждого у нас семьи, налаженное дело, а последний раз мы дрались так давно, что даже уже и не могли припомнить, когда. А у этих подонков вполне могли оказаться ножи, а то и чего посерьезнее. У нас же было только пара ремней, торопливо вытащенных из брюк. И все же мы пошли.  

Дверь была открыта. Может быть, сыграла роль неожиданность, хотя и не настолько они были пьяны, хотя по всей квартире валялись бутылки, шприцы и еще что-то такое, чему мы так и не смогли подобрать название. Мы вытащили их на улицу, шуганули девиц, разложили парней на асфальте, особо непонятливым надавали по ушам, спустили штаны и… выпороли собачьими поводками. Просто выпороли. Ничего не объясняя, потому что ТАКИМ объяснять чего-либо уже бессмысленно. И отпустили на все четыре стороны.  

Чего теперь будет? Не знаю. Один из наших (да, теперь уже из наших), работающий юрисконсультом в какой-то фирме, объяснил, что наша эскапада тянет на незаконное проникновение в жилище, нанесение менее тяжких телесных повреждений и мелкое хулиганство, отягченное тем, что мы действовали группой. И если у этих подонков найдется хороший адвокат… Лично я теперь точно жену в одиночку никуда не отпущу и, наверное, прикуплю еще собаку, да не ласково-плющевую, вроде лабрадора, а кого-нибудь по типу бультерьера. Да, за все приходится платить. Даже за справедливость.  

Но, ей-богу, сил уже не было терпеть. И не только этих отдельно взятых «цветов жизни». Наш двор, как и весь район, превращается в Гарлем. Ночью по улицам шляется непонятно какая шваль, так и норовящая почесать кулаки об кого угодно. Прямо как у Бутусова: «Прогулка в парке без дога может стать тебе слишком дорого». Пессимист может сказать, что и раньше было не лучше. Как очевидец утверждаю – лучше. А уж в своем дворе… Да какие могли быть проблемы рядом с собственным домом, когда после школы вся ребятня, забросив учебники в дальний угол, мчалась во двор с клюшкой или мячом, в зависимости от времени года. А там… Четыре корявых дерева вместо штанг, и игра до самозабвения, пока сил не останется даже на то, что руку поднять. И не было никакого разделения по возрастам, и не раз бывало, что какой-нибудь гроза всей школы потуже завязывал коньки пятиклашке, у которого иначе ноги на льду разъезжались. И это никогда уже не забывалось – ни одним, ни другим.

Скажу крамольную мысль. Может быть, мы вообще не там ищем национальную идею, путь объединения нации?

 Может быть, все гораздо проще? Четыре кривых дерева, выполняющие роль штанг, вытоптанная до бетонной твердости площадка, старый, перелатанный и перешитый футбольный мяч, который с упоением гоняют тридцать балбесов в возрасте от 7 до 25 лет. И сидящие рядом на скамеечках бабушки, уговаривающие взять внучка «постоять на воротах». Конечно, и коленки в кровь разбивали, и мяч носом ловили, да так, что искры из глаз летели, и только одно могло эту баталию остановить: строгий мамин голос «Уроки делать беги. И не сейчас, а прямо сейчас».  

Разумеется, я далек от мысли идеализировать прошлое. Кто-то может сказать, что ничего с тех пор не изменилось. Тогда объясните мне, почему моему другу разбили голову и сломали руку только за то, что он заступился за свою беременную жену, которую десяток каких-то нелюдей столкнул в канаву, потому что она мешала им пройти? Это что, моя страна? Моя родина, в которой жили и работали мои родители, которую защищали мои деды? Я не хочу жить в стране, где могут безнаказанно убить только потому, что у кого-то есть деньги или влияние. Я не хочу жить в стране, где человек чувствует себя тварью бесправной, которую могут унизить просто так, походя. Это не моя страна. Моя Родина, моя Россия, в первую очередь начинается с людей, настоящих людей. Тех людей, которых уважают. Уважают, а не боятся или раболепствуют. А для этого нужно в первую очередь уважать самого себя. Так, может, не надо все усложнять, искать трудные решения простой задачи? Большое дело начинается с малого. Может быть, на самом деле все просто: четыре корявых дерева вместо штанг, вытоптанная площадка и тридцать ребят, азартно гоняющих латанный-перелатанный мяч…