Фермер в нокауте

По окончании сезонных работ фермер Владимир Шведов по традиции устраивал праздник. Выставлялись прямо под открытым небом столы. На дощатых лавках рассаживались два десятка работников. Пили водку и пели песни. Песни Владимир Шведов петь любил и знал их множество...

Это было в 1996 году.

Сегодня Шведов песен не поет, и в доме его пахнет не шашлыками, а лекарствами. Работники – худо ли, хорошо ли – устроились в других местах. Скот вырезан. Хозяйство распродано.

А ведь тогда казалось, что сам черт не страшен бывшему боксеру-разряднику, солдату-спецназовцу, прожженному горячим солнцем целины.

С началом перестройки Шведову, бригадиру тракторной бригады целинного Казахстана, в степи родившемуся и выросшему, стало на своей казахской родине из-за русских корней неуютно. И решил Володя уехать на Орловщину - в деревню Большое Юрьево Хотынецкого района, где когда-то снимал босыми ногами росу с трав его дед. Теперь колхоз имени Бадаева готов был с распростертыми объятиями принять не только его внука, а и всю его тракторную бригаду. Но случилось землетрясение в Армении, и восемь щитовых домиков, обещанных русским крестьянам из Казахстана, ушли на Кавказ. На своей исторической родине пришлось Володе обустраиваться.

Днем пахал-боронил, а по ночам дом до ума доводил, потому как досталась ему от дома лишь коробка из четырех стен. Но и ей он был рад, как путник, застигнутый бураном в степи, рад случайной крыше над головой. Обустраивался капитально. Закончив дом, стал сарай строить. Но сарай - мягко сказано. С целинным размахом. В первый же год сумел поставить туда 66 поросят.

Те свиньи и положили начало его фермерству. Продав их, он стал покупать технику, стройматериалы, семена. И здание бывшей, а ныне опустевшей, школы тогда же прикупил. Прежний председатель надоумил. «Все равно, - говорит, - растащат, а так хоть какая-то польза будет».

И опять: днем - в поле, ночью – на обустройстве школы. Спешил. Пришпоривал жизнь, не жалея себя на этих сумасшедших скачках. А она так и норовила выбить его из седла.

В 1991 году утонул, купаясь в речке, средний сын. Умерли, не выдержав перемен, не старые еще родители. Эти три могилы, как три гвоздя, накрепко прибили его к мученическому кресту российской деревни. Теперь, понимал он, и жить и умирать вместе. Лучше все-таки жить. А для этого, стиснув зубы, надо работать. Не думалось тогда, что у других людей будет иной взгляд и на деревню, и на фермерство, и на его судьбу. И что он, Шведов, станет не главным героем в драме, разворачивающейся на сельской сцене, а лишь второстепенным действующим лицом, статистом.

Но это будет после. Тогда же, вытесненный с целины казахстанской, Шведов осваивал целину среднерусскую и на какое-то время действительно стал главным действующим лицом Большого Юрьева. Крепче фермера в округе не было. Опустевший родительский дом он отдаст таким же беженцам-переселенцам, как и он, которых находил в областном миграционном пункте, привозил в село, давал работу, кров, пищу.

А в одну из ночей Шведова подожгли.

Здание бывшей школы, выкупленное им у колхоза, сгорело дотла. Вместе с курами, свиньями, индюшками. Вот тут у бывшего боксера и сдало сердечко. Фермера с инфарктом увезли в больницу. Следствие, как всегда, виновных не нашло.

Выйдя из больницы, Володя начал отстраиваться заново. 55 миллионов рублей выделила в качестве помощи областная администрация. Втянулся опять в крестьянскую лямку. Крупный кредит под большие проценты взял в коммерческом банке. И снова: у кого-то ночь, а у него 24 часа сплошной день. Колхоз волевым порядком раздробили на индивидуальные крестьянские хозяйства, и многие селяне со своими паями и наделами подались к Шведову. К тому времени фермер уже крепко стоял на ногах.

И в то самое время, когда в Москве заговорили о диверсификации экономики, всемерной поддержке фермерства, малого и среднего предпринимательства, опоре на средний класс, в Большое Юрьево нагрянули чиновники из области.

Тоже, видимо, выполняя указания о поддержке. По крайней мере, так казалось. Обанкротившийся колхоз было предложено поделить между фермерами, коих в Юрьеве насчитывалось в ту пору одиннадцать. Мол, пусть каждый возьмет долю того богатства, которое выпало из ослабевших рук СПК, и приумножает его во славу себя, деревни и Отечества. Но оказалось позже, что чиновники привезли в Юрьево троянского коня. Правда, раскрылось это не сразу. Перераспределение собственности шло спешно. Никто толком ничего и не уразумел. Выйдут фермеры в перерыве покурить:

- Ты что-нибудь понял?

- Нет.

- А чего тогда бумаги подписываешь?

- Все подписывают, и я тоже.

Оглянулись – а чего наделали-то? Взяли на себя долги бывшего колхоза вместе с его неликвидами и сами стали тонуть. Создали так называемый неделимый фонд – независимый кооператив, который, по первоначальной идее, должен был обслуживать все одиннадцать фермерских хозяйств – сушка, подработка, сортировка зерна. Думали создать совместный комбикормовый цех и зарабатывать деньги на общие нужды. Глядь, а уж он перешел в безраздельную собственность бывшего председателя колхоза. Ну, прямо как в сказке. Еще недавно всем миром колхоз хоронили, а тут – воскрес.

Да и как не воскреснуть-то. От бремени многолетних долгов его освободили. Сами же фермеры и взяли их на себя. Затратные производства с плеч сняли. Кооператив новый за свой счет, на свои кровные денежки под него создали. И стал бывший председатель вновь хозяином. Привозит Шведов ему зерно на подработку, а он – места нет, свое зерно подрабатываю. Или: плати на общих основаниях. Погоди, я ж в этот кооператив 242 миллиона собственных денег вложил, 16 процентов акций имею. Это и моя собственность тоже. Ты, наоборот, мне должен платить проценты от дохода. Куда там! Посмеивается. У тебя, говорит, 16, а у меня 52 процента, что хочу, то и ворочу. Больше 40 тонн гречки так и пропало у Шведова в тот год.

Пытался выйти из этого нескладного кооператива, деньги свои вернуть, судился даже – без толку. Увяз, как старый мерин в весенней хлябине. Подергался, подергался, и затих.

Целая эпоха минула с той поры, когда сидели мы с Володей за праздничным столом, отмечая окончание полевых работ. Помнится, я спросил тогда, чего он боится? Войны, говорил, очередного поджога, нового сердечного приступа, воров, обманщиков. Власти, к кому бы она не перешла, не боялся. Рассуждал так: «Начнут передел собственности - будем торговаться. Станут отнимать нажитое - будем драться. Добровольно своего никто не отдаст, жизнь на это положена».

А ведь отобрали, не заметил и как. Да так отобрали, как будто подарком одарили. Сам отдал. Даром.

Взять, к примеру, акционерное общество «Орловская нива». Создавали его в области, как и их кооператив в деревне, во благо фермеров и по рекомендации заморских советников. Надо же кому-то кредитовать фермерские и крестьянские хозяйства, подрабатывать, перерабатывать, продавать произведенную ими продукцию. А получилось то же, что и с разделом колхоза. Дают товарный кредит, а в нем уже процент заложен. На заправке солярка стоит одну цену, в «Ниве» – на треть дороже. Заметим, кредитуют под будущий урожай. А по осени забирают его на треть дешевле, чем на рынке. И никуда не денешься – договор. Или хлебозаготовители. Забирают зерно по рублю и тут же, на твоих глазах, продают по 4. «Да вы что, ребята? Я целый год корячился – рубль заработал, а вы за час на нем три наварили». Смеются: «Не хочешь - не сдавай». Но больше везти некуда. Плачешь, а сдаешь.

Не потому ли фермерство так и не получило ожидаемого развития, что на одного с сошкой семеро с ложкой?

И банки неохотно кредитуют этот бизнес – слишком большие риски. Будут невозвратные долги, да и только. «Само по себе кредитование ничего не решит, - говорил на форуме «ВТБ Капитала» «Россия зовет!» глава ВТБ Андрей Костин.- Этот бизнес должен стать частью больших производственных процессов. А если его продукцию некуда сбывать, то кредитование этого сектора может привести только к банкротству».

Так и получилось с Владимиром Шведовым. Думал, что строит будущее не только свое, но и детей, и внуков. Но только здоровье потерял. Три инфаркта – шуточное ли дело? Бизнес пришлось свернуть. Паи вернул крестьянам. Скот вырезал. Часть техники продал. «На баз и ходить боюсь. Погляжу, сколько труда, денег, времени вложено, выкурю за раз пачку сигарет и возвращаюсь домой больным».

А земля здесь хорошая, места чудные. Рядом – природный парк «Орловское полесье»…

Орловская область