Золото великого города

1 июля в Санкт-Петербурге отмечают День Реставратора. Одна из старейших российских реставраторов Татьяна Матвеевна Телюкова, которой в марте нынешнего года исполнилось восемьдесят восемь лет, и поныне продолжает трудиться в музее-заповеднике города Павловска.

Ленинградский реставратор послевоенной эпохи – явление особое. Ведь именно в Ленинграде впервые в мире была разработана и претворена в жизнь методика комплексного воссоздания памятников архитектуры XVIII-XIX веков. За двадцать послевоенных лет в Ленинграде, Пушкине, Петродворце, Павловске были созданы подлинные школы реставрации, опыт которых и поныне достоин мирового почитания.

Время летит, и все меньше среди нас тех, первых, ленинградских реставраторов. Имя Татьяны Матвеевны Телюковой – среди этих «золотых имен».

…Таня очень рано потеряла родителей. Мама, Ядвига Адамовна Секан, умерла в 1935 году, а отец, Матвей Петрович Секан, скончался в 1937-м. Осталось трое детей – старшая Вильгельмина, Виля; Эдуард (погиб в ленинградскую блокаду) и совсем юная Таня. Детей стала воспитывать Виля, которой было уже двадцать четыре года.

Война началась для многих ленинградцев неожиданно, и представить ее масштабы обычным людям было невозможно. Уже в начале июля ленинградских детей стали эвакуировать в восточные районы страны. 3 июля ушел на восток и поезд, среди пассажиров которого была четырнадцатилетняя Таня Секан. Детям говорили, что едут ненадолго – в пионерский лагерь. Провожал Таню Гриша, муж Вильгельмины. Зачем-то прямо-таки насильно сунул Тане в руки теплое пальто… Потом, в эвакуации, это пальто ой как пригодилось! Ленинградский интернат, где находилась Таня, нашел себе приют в селе Спасское Макарьевского района Кировской области.

Жили юные ленинградцы в большом деревянном доме, где когда-то была школа. А учились в новой сельской школе, вместе с деревенскими ребятами. Эти ребята относились к своим ленинградским сверстникам вполне дружелюбно, все время что-то несли из дома, чтобы подкормить ленинградцев…

В конце 1943 года ленинградских детей из эвакуации стали возвращать в родной город. Многие из них остались без родителей и крова. Однако именно эти дети, уже после войны, становились, как их называли тогда, бойцами трудового фронта.

Государственные трудовые резервы СССР — так именовалась система организованной подготовки квалифицированной рабочей силы для ведущих отраслей народного хозяйства. «Трудовые резервы» стали для советских детей-сирот своеобразной семьей, которая давала кров, пищу, обмундирование и еще обучала профессии. Специальные комиссии отбирали мальчиков и девочек по способностям. Тех, кто был склонен к рисованию и рукоделию, отправляли в архитектурно-художественные ремесленные училища (АХРУ). Таня Секан попала в АХРУ № 9, в группу позолотчиков. Открыли училище на Невском проспекте, во дворе дома номер 32-34, где находится костел Святой Екатерины.

– В училище мы все очень быстро подружились, – рассказывает Татьяна Матвеевна, – девочки-позолотчицы, девочки-лепщицы… А еще у нас были группы резчиков по дереву, живописцев, камнерезов. Там в основном учились мальчики, хотя и девочки во многом преуспевали. Рая Римша – в замужестве Раиса Дементьевна Слепушкина – стала талантливым реставратором-живописцем. Именно она через пятнадцать лет после окончания училища воссоздавала расписную обивку в залах Екатерининского дворца в Пушкине…

Впрочем, в сорок седьмом году нам и представить было трудно, что будет с городом и его пригородами лет через десять-пятнадцать. Ленинградцы еще приходили в себя после блокадной трагедии.

А мы…Мы были счастливы уже тем, что взрослые о нас заботятся и учат нас ремеслу. Нам, совсем юным, трудно было себе вообразить, сколько сил уходило у нашего директора Юрия Михайловича Лебедева и его заместителя Сергея Сергеевича Крылова на то, чтобы составить программу обучения, подобрать высококвалифицированных учителей (а у нас были именно такие!), организовать должным образом мастерские. Помню преподавателей – Емелина Алексея Ионовича, Сусанина Дмитрия Ивановича, Платонова Петра Даниловича, Моисеичева Василия Михайловича… Но конечно, отцом родным был для нас руководитель нашей группы - Петр Иванович Смирнов. Ему тогда было уже за пятьдесят, нам он, конечно, казался дедушкой. Этот «дед» был невероятно добрым, мудрым и трудолюбивым. Петр Иванович начинал еще «мальчиком» в Санкт-Петербурге, в позолотной мастерской. Он великолепно знал свою специальность, и все тонкости ее передавал нам. Петр Иванович учил нас варить клей, готовить левкас, правильно держать в руках инструменты позолотчика – а их оказалось не так уж и мало! Но главное, что внушал нам Петр Иванович, – мы должны вернуть разрушенному Ленинграду его прекрасный облик. И в самом деле – мы жили этой мечтой! И были уверены в том, что мечта эта сбудется. Для этого мы трудились не покладая рук, редко позволяя себе отдыхать. Один день – теория, другой – практика. Вначале практиковались в мастерских самого училища, а потом нам доверили и роскошные здания – Мариинский театр, Госцирк, Мариинский дворец… Жили мы в общежитии, на Невском, в доме № 8. Совсем рядом с училищем, в самом центре Ленинграда, с его превосходными дворцами и храмами.

Нашим учителям не надо было искать наглядные пособия по барокко или классицизму – эти «пособия» в большом количестве были на наших улицах. Только выглядели они плохо – с израненными стенами, разбитыми крышами. Но мы были готовы, как настоящие врачи, вернуть здоровье этим шедеврам…

И вот наступил очень важный момент для всех нас – нам доверили золотить самим. Мы чувствовали себя не просто подмастерьями, которые моют кисти и сметают грязь с верстаков, а настоящими специалистами. И надо сказать – относились к нам взрослые с большим уважением. Сам великий Иосиф Абгарович Орбели, тогда директор Эрмитажа, был большим другом нашего училища. У многих из нас, в том числе и у меня, он принимал дипломные работы.

Моей работой была реставрация позолоты кресла князя Потемкина и часов Екатерины II. Я покрывала детали «зеленым» золотом - это золото с разными добавками, очень красивого отлива...

И вот мы стали дипломированными специалистами. Большинство моих однокурсников начали трудиться в Специальных научно-производственных реставрационных мастерских. Это старейшее реставрационное предприятие было образовано 1 июля 1945 года. Вот почему именно 1 июля в нашем городе уже несколько лет отмечается этот особый праздник. Выходцы из этих мастерских стали без преувеличения великими мастерами реставрации. Это резчик по дереву Алексей Константинович Кочуев, скульптор Лилия Михайловна Швецкая, живописец Владимир Григорьевич Корбан… Я могу перечислить еще много имен моих коллег. Увы, почти никого уже нет в живых. Нет и первых реставрационных мастерских. Сейчас в городе существуют десятки профильных организаций, которые занимаются реставрацией. Они делают много, но разве можно сравнить сегодняшние масштабы с послевоенными?

Увы, в Санкт-Петербурге так и не открыли до сих пор Музей реставраторов, где бы рассказывали об этих замечательных людях, которые – скажу без всякого пафоса – жизнь отдали за возрождение красоты. Мои ушедшие коллеги – это истинное золото города моего.

Последние десятилетия Татьяна Матвеевна Телюкова трудится в Павловском дворце. А в ее послужном списке почти все знаменитые архитектурные сооружения Петербурга и пригородов: Эрмитаж, Исаакиевский и Казанский соборы, Китайский дворец в Ораниенбауме, Шуваловский дворец, Большой дворец в Петергофе, Екатерининский дворец в Царском Селе… Работала в столичном Кремле, Астрахани, Барнауле. В России много замечательных памятников, а потому труд позолотчика- реставратора востребован и поныне.

– В прошлых веках, – говорит Татьяна Матвеевна, – позолотный процесс выдерживался очень строго: вначале деревянную деталь покрывают левкасом, особой смесью из клея и мела; затем идет цировка – резьба по левкасу; а уж потом покрытие детали лаками. И только тогда – само золочение. Листики сусального золота тоньше человеческого волоса. Брать его можно только специальной «лапкой», изготовленной из беличьего хвостика. Разрезается лист золота также специальным ножом на особой кожаной подушке… Каждый этап требует определенного времени. Как говорят старые позолотчики, «недосохнет лак – плохо, пересохнет – тоже плохо, и вещь загублена».

Материалы для подготовки раньше использовались только натуральные. Поэтому и держалось золото на любой поверхности – хоть деревянной, хоть металлической – и сто, и двести, и триста лет…

Люди, приходя в любой петербургский дворец, как правило, видят там много позолоты, восхищению нет предела. Например, туристы со всего мира поражаются, увидев Большой зал Екатерининского дворца в Царском Селе. Стены его украшены позолоченной резьбой в стиле барокко. Восстанавливала позолоту большая бригада, более десяти человек. Особый блеск золота в этом зале достигался опять же благодаря специальной подготовке деревянных деталей, это было так называемое золочение «на полимент». Полимент – состав, в который входит глина, воск, животное сало, размачивают всю эту смесь на томленом яичном белке – поэтому запах порой в позолотных мастерских стоит не самый приятный. Однако приходится все это терпеть, чтобы вернуть вещи облик, задуманный мастером восемнадцатого века… Сейчас, конечно, молодые специалисты все больше и больше используют в позолотном деле синтетические материалы, порой игнорируют схему подготовки. О результате я говорить не буду, каждому, как говорится, свое. Но все же не нужно забывать, что мы не просто позолотчики, а еще и реставраторы, поэтому не имеем права нарушать законы прошлого, в котором, на мой взгляд, было больше красоты…