Русь неразделимая

Почти в самом начале книги А. Марчуков написал фразу, которая давно требует глубокого осмысления: «Украина нужна для России не только как для государства, но как для особого культурно-исторического типа. Она важна для русского самосознания, для осмысления русскими самих себя и своего исторического пути. Она – одна из несущих конструкций в том образе России и в той картине мира (исторической и пространственной), которые созданы этим сознанием». И, добавлю, не только осмысления, но и – насущной реализации.

Во время рождественских каникул, например, ИА REGNUMопубликовало статью своего европейского обозревателя Дмитрия Семушина«Россия - Евросоюз: итоги кризиса цивилизационной идентичности» с весьма любопытным выводом: «За геополитикой «Большой трубы» Украина видится из Кремля как транзитное государство, а не самое большое за пределами России пространство русского языка и культуры. Если Кремль проиграет последнюю битву за Восточную Европу и целостность православной цивилизации, можно будет поставить крест на возрождении великой державы».

Этот вывод звучит для России как грозное предупреждение, несмотря на все «северные» и «южные» газовые потоки.

Вместе с тем, не может не возникнуть вопрос: актуальна ли сегодня книга, в которой подзаголовок поясняет, что речь пойдет о гоголевских временах. Другое дело, казалось, появилась бы книга году в 2009-м, когда отмечалось 200-летие со дня рождения Николая Гоголя, на экраны России и Украины вышел фильм Владимира Бортко «Тарас Бульба», наделавший много шума среди украинских, белорусских и польских националистов. При этом, однако, не будем забывать: все, что связано с именем Николая Гоголя, актуально всегда. Андрей Марчуков совершенно справедливо замечает: «Впрочем, писавших про Украину и осмысливавших ее былое великое множество, что как раз и объясняется тем особым местом, которое эта земля занимала в российском государстве, русском сознании, да и в судьбах самих писателей… Но были среди них и те, чей вклад в формирование русским обществом образа Украины был особенно заметен. И первый среди них – Николай Васильевич Гоголь (1809 – 1852). Почему именно он? Причин тому несколько. Во-первых, Гоголь – великая историческая личность, мыслитель (еще до конца неоцененный) и писатель, причем один из самых выдающихся в русской литературе. И таковым он стал считаться еще при жизни. А это означало не только влияние на художественные вкусы читающей публики. В русской культуре вообще и в XIX веке в особенности литература была важнейшей сферой не только искусства, но и общественной мысли и даже формой общественно-политического движения».

Печатное слово и сегодня в великой силе. Своевременность и даже необходимость монографии А. Марчукова для российского, прежде всего, общества подтверждает и такой факт, что в последние годы либеральные СМИ «ушатами» тиражируют «изыски» на тему русскости и православия. Хотя, по правде говоря, хулителей русской действительности и в былые времена было достаточно.И хотя вполне понятно, что Марчуков повествует о культурно-исторических процессах XIX века, впечатление такое, будто пишет он о днях нынешних: «Ментальное состояние российского светского общества вследствие его изначально насильственной, а затем и добровольной вестернизации было таково, что в массе своей оно не знало, и даже не столько не знало, сколько не понимало России, в чем крылись все беды и его самого, и страны. «Россия слишком мало известна русским», - сокрушался по этому поводу Пушкин».

Потому вряд ли в сознание т.н. либеральной общественности уложится завершающий эпизод из повести Гоголя «Тарас Бульба» (как и сама повесть!):

«Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!.. Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!»

«Тарас Бульба» - «…это, по выражению одного из ведущих гоголеведов, «гимн красоте русской, гимн самоотверженности русского человека», настоящий «эпос Руси», - подчеркнул Андрей Марчуков. – Своею жизнью и мученической смертью Тарас Бульба навечно соединил обе ипостаси образа этой земли воедино (Родины и Веры. – В.П.) И в таком виде этот образ вошел в русское национальное сознание, существуя в нем и по сей день».

Утверждение стало настолько хрестоматийным, что, казалось бы, не может быть никаких причин поставить эту двуединую целостность под малейшее сомнение. Однако сегодня обе ипостаси живут практически каждая себе по себе, в историческом единстве, но разделенные текущими противоречиями.

Мы уже до того дожили, что подписываем хартию о воссоединении русских, белорусов и украинцев. Как сообщало ИА REGNUM, вхраме святителя Николая на Трёх горах, настоятелем которого является глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества РПЦ протоиерей Всеволод Чаплин, под этой хартией подпись может поставить любой. «Мы, наследники тысячелетней истории и великой цивилизации, опыта созидания, добрососедства, воинской доблести и сотрудничества наших предков, объединенные общей культурой и совместной деятельностью по обустройству и защите нашей земли, при воссоединении возьмем все самое лучшее из практического опыта нашего народа», - говорится в хартии.

Безусловно, этот документ никакой юридической силы иметь не может, он носит чисто символический характер. В том числе, по моему убеждению, и символа нынешнего состояния российско-украинских отношений, когда надо доказывать, как пишет Марчуков, что: «главным обстоятельством, определявшим специфику восприятия русским обществом тех земель, которые в настоящее время составляют территориальное ядро Украины, была их историческая русскость: они изначально являлись Русью, притом ее сердцем».

Американский политолог, основатель и директор частной разведывательно-аналитической организации «Стретфор» Джордж Фридман, побывав недавно в Киеве, пришел к у выводу, что Украина является независимым государством, но не знает, «что делать с этой независимостью». Он подметил известные особенности ментальности украинской элиты, озабоченной проблемой под кого «залечь» - под Европейский Союз, Россию или США. «И от того, какой национально-мировоззренческий выбор делает малороссийское или, теперь, украинское общество, «по Гоголю» или «по Шевченко» оно предпочитает жить, напрямую зависит его судьба. А с ним и судьба России, поскольку Россия и Украина – это своего рода сообщающиеся сосуды», - утверждает А. Марчуков, и он, несомненно, прав.

Россия в течение нескольких столетий затратила огромные материальные и финансовые ресурсы и создала в Малороссии (на Украине) мощную инфраструктуру для взаимосвязей с Европой и другими континентами.

Сегодня эти коммуникации не действуют, а Украина с ее евразийско-европейскими «векторами» фактически стала для России препятствием на европейском направлении.

Совершенно очевидно, что проблемы вступления в Зону свободной торговли ЕС и Таможенный союз СНГ чисто экономического решения для Украины не имеет. Главные проблемы наших взаимоотношений лежат, прежде всего, в ментальной плоскости. «Самодержавия давно нет, но образ Украины как жертвы России, где первая всегда права и потому ее «освобождению» от «российских пут» следует помогать, а вторая - заведомо виновата и потому ее надо «держать в узде» и заставлять каяться, сохраняется и по сей день, влияя на внутреннюю и внешнеполитическую жизнь России (а тем самым и Украины)», - делает вполне обоснованный вывод Андрей Марчуков. И далее пишет: «На восприятие прошлого также оказывала влияние пришедшая из Европы интеллектуальная мода и социально-политические стереотипы той поры, что особенно было характерно для Рылеева и людей, близких ему по взглядам…».

Украинские олигархи имеют намного большее, чем российские, влияние на власть и используют её для решения своих корпоративных задач. Независимой Украине еще предстоит преодолеть синдром «младшего брата», который привык рассчитывать на преференции «старшего брата», независимо от своего поведения. А что касается России, то вот как пишет по этому поводу Андрей Марчуков: «Был и еще один интересный аспект восприятия Малороссии как мира, немножко «во вне», аспект, как нельзя лучше характеризующий и российское общество, и его взгляд на Украину. И неудивительно, что озвучил его такой неординарный человек, как Александр Иванович Герцен (1812-1870 гг.). Высказавшись о повестях Гоголя как о серии «подлинно прекрасных картин, изображающих нравы и природу Малороссии, - картин, полных веселости, изящества, живости и любви, он добавил:

«Подобные рассказы невозможны в Великороссии». «У нас народные сцены, - продолжает Герцен, - сразу приобретают мрачный и трагический характер, угнетающий читателя… Скорбь превращается здесь в ярость и отчаяние, смех – в горькую и полную ненависти иронию…»

Далее Марчуков говорит уже о самом Герцене: «Не видел он… священников, которые несли людям свет Божественной Истины; богомольцев и святых людей, живших в вере и являвших порой настоящие чудеса духа; солдат, шедших на смерть за Царя и Отечество. И саму Россию, сумевшую в труднейших климатических и исторических условиях выжить, разгромить врагов и раскинуться между трех океанов, за подлинными и мнимыми пороками ее государственной машины этот взгляд «не замечал».

И потом: «Чуть позже, в своих «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголь, по тем же нравственным причинам сам склонный подмечать все дурное – и в себе в первую очередь, пытался сказать российскому обществу, что этот «социальный» взгляд слишком односторонний, что им нельзя увидеть и познать Россию. Но уже глубоко пустил тот свои корни, и призыв Гоголя не был услышан».

Не услышан он в полной мере и не понят в глубинной его сути по сей день. «Шедшие в первые десятилетия XIX века выбор национально-культурной идентичности и определение границ русскости, отчетливо различимы на примере литературной разработки исторических сюжетов из малороссийского прошлого, были процессом обоюдным и взаимообусловленным: они велись малороссиянами не меньше, чем русскими. И общая тенденция была такова, что политическое, историческое, культурное пространство России обеими сторонами культурного диалога все больше и больше виделось единым». (А. Марчуков.) Поиски национальной идентификации, о которых пишет историк, не закончились ни в XIX, ни XX веках, более того, этот процесс в настоящее время приобрел особую остроту и на Украине, и в России.

В этой связи весьма показательны данные социологического опроса германского агентства DW-Trend, проведенного в июне 2012 года. 47% россиян, например, выступали против вступления России в ЕС. В 2011 году таких было 36%. При этом доля сторонников вступления России в ЕС в сравнении с 2011 годом увеличилась с 36% до 38%. Но гораздо интереснее другое: лишь незначительная часть россиян согласна с территориальным расширением ЕС и усилением европейских позиций в мире. В то время как Россия предложила вместо «стратегического партнерства» с Евросоюзом некий проект, предполагающийинтеграцию ЕС и России в «гармоничное сообщество экономик от Лиссабона до Владивостока», под названием «Союз Европы» или «Большая Европа».Подобный дуализм иначе, как кризисом идентичности назвать сложно.

Различия между Россией, Украиной и Европой определяются не географическими факторами, а прежде всего - культурно-историческими, иначе говоря, цивилизационными.

Еще министр иностранных дел Австрийской империи Клемент фон Меттерних утверждал (и не без оснований), что Азия начинается сразу же за оградой его сада в Вене (за границей империи). С точки зрения европейца, живущего сегодня в парадигме «Шарлемань», Польша - это уже не Европа, а что же говорить тогда о России?

«В «Тарасе Бульбе» Гоголь описал этот стереотип, - замечает Андрей Марчуков. - «Появление иностранных графов и баронов было в Польше довольно обыкновенным: они часто были завлекаемы единственно любопытством посмотреть этот почти полуазиатский угол Европы. Московию и Украйну они почитали уже находящимися в Азии»… Если «Восток» (мусульманский!) рассматривается пусть как другой, но равный европейскому (и прежде всего культурно) мир, к тому же мир таинственный, овеянный романтикой и очарованием, то «Азия» (а под ней чаще понимались не «дикие монголы», а русская православная ойкумена, куда входит и Украина) – это мир абсолютно чужой и враждебный. Более того, это мир недо -: недокультуры, недоцивилизации, недоистории и, как вывод, недолюдей». «За века этот образ превратился в непременную часть европейского сознания».

При этом не будем забывать, что самую масштабную экспансию Россия осуществила в эпоху Московского царства в ХVI-ХVII веках, которое было самодостаточно по мировосприятию и выстраивало свою собственную европейскую самоидентификации через византийское наследие.

Андрей Марчуков пишет: «А включилась Русь в единый мировой исторический поток лишь тогда, когда приобщилась к этому замыслу, когда приняла крещение, то есть в древнекняжеские времена».

И далее:

«Таким образом, именно через то время и через Киев Московская Русь оказывалась связана со Святой землей, с Иерусалимом, Царьградом, Афоном и т.д. Лишь находясь в таком пространственно-временном единстве, Русь пребывала во всемирной истории».

И несколько позже добавляет: «А потом, перед глобальными загадками и вопросами, которые Гоголь поставит перед собой, когда предметом его внимания как мыслителя и художника станет человек и его душа, Малороссия уйдет на задний план, хотя любовь к ней он пронесет через всю жизнь. Но вот как раз тогда, изучая историю России и постигая ее сущность, он всерьез задумается о судьбах и своего Отечества, и своей малой родины, об их будущем, которое он хотел видеть единым – политически, культурно, национально».

В декабре 2012 года немецкий еженедельник «Spiegel» по поводу российского проекта «Большая Европа» дал волю своим европейским чувствам и, в частности, подчеркнул особо: «Чарльз Клоувер в статье «Financial Times» «Концепция «российской цивилизации» вызывает возмущение» констатировал, что новая политика Кремля в области национальной стратегии опирается на понятие «культурно-исторического типа» российского геополитика и идеолога панславизма Николая Яковлевича Данилевского (1822-1885). Клоувер отметил, что в новой стратегии национальной политики в многонациональном российском обществе, Россия описывается как самостоятельная «уникальная цивилизация». Как пишет «Financial Times», «новый подход адресован прежде всего консерваторам и националистам, которым важно услышать, что речь идет скорее об имперском, а не гражданском обществе, и что Россия принадлежит к отличной от Запада цивилизации». А может ли быть иначе?

Автор монографии подчеркивает: «… по верному замечанию авторитетных отечественных исследователей, сутью русского исторического процесса было то, что Россия возникла как держава, «связанная своим происхождением с государственной территорией древнерусской народности, держава, воспринимавшая себя как возрождение, возобновление Киевской державы». «И Киевская, и Московская Русь началом своей истории видели историю библейскую (ветхо- и особенно новозаветную), а корни своей идентичности полагали в христианстве… А Россия к этому духовному корню… добавляла еще и политическую историю – древнерусский период».

Думаю, дальнейшие российско-украинские отношения будут зависеть от умения использовать созидательную рубежную энергетику многомерного коммуникационного евразийского пространства в целях достижения геополитического баланса между Востоком и Западом, Севером и Югом, при доминирующей роли России. И вот что, вдобавок, говорит о перспективах европейской интеграции Киева Энтони Салвия, директор Американского института на Украине – одного из немногих западных аналитических центров, трезво оценивающих состояние украинского государства: «ЕС настаивает на том, что соглашение о свободной торговле и Таможенный союз являются взаимоисключающими. Недавно от его имени перед камерами предстал один из множества безликих чиновников (в данном случае некий Элмар Брок), заявивший как раз об этом: Украина не может вступить в обе организации. Брюссель (или, по крайней мере, г-н Брок) настаивает на том, чтобы Киев сделал то, чего всеми силами старался избегать президент Янукович с момента вступления в должность, а именно: сделать четкий выбор между Брюсселем (за которым, естественно, стоит Вашингтон) и Москвой».

Энтони Салвия подчеркивает: «Настаивая на том, что Украина должна пренебречь Россией, вышеупомянутый представитель ЕС г-н Элмар Брок заявляет, что Украина должна ставить свои долгосрочные интересы выше краткосрочных выгод. Другими словами, ничего страшного, если соглашение о свободной торговле не обеспечивает никаких выгод; достаточной наградой является возможность перебежать дорогу России».

Перебежать дорогу России, конечно, можно, и не один раз. Сегодня прошедшие в парламент страны украинские националисты – одни из главных носителей прозападной идеологии на Украине.

Да и действующая власть нередко подыгрывает прозападным веяниям, уверяя народ, что будущее Киева – где-то там, за Карпатами, а не в той Великой степи, которая простирается от левого берега Днепра до Дальнего Востока.

«Образ поля-пространства в русской культуре занимает одно из важных смысловых мест, - пишет Марчуков. - Русский мир издревле был тесно связан со степью или, лучше сказать, со Степью, поскольку представала она для Руси-России скорее не как природный регион, а как особый культурный мир… Из Степи приходил враг… И одновременно там закалялась в боях Русь… Русский мир, в конечном счете, победил…»

Русский мир выстоит также и при любой угрозе с Запада, что уже не раз подтверждала история. Однако перманентные российско-украинские конфликты будут продолжаться, и до тех пор, пока не состоится единая украинская нация. Но состояться она вряд ли когда-нибудь сможет, если так и не сложилась за минувшие сто лет даже при том огромном давлении, которое оказывали на этот процесс и поляки, и большевики, и оказывают нынешние украинизаторы, которые безуспешно пытаются реализовать немецко-австрийские планы еще конца XIX – первой половины XX века.

Последние два десятка лет со всей очевидностью убеждают нас в том, что «украинский дом» строится не на национальном историческом фундаменте. По сути своей, он очень похож на тот самый библейский дом на песке, который развалился при первой же непогоде.

Андрей Марчуков говорит об этом так: «… в отличие от России, Западная Европа действительно одним из своих корней имела языческую античность».

Из чего и России тоже следовало бы сделать вывод. Особенно – о смыслах своих исконных корней, их изначальном значении для нынешней российской государственности. Тем более, что дальше автор монографии тонко и ненавязчиво намечает путь единения братских народов: «Наряду с идеей единства Русской земли, в основание Российского государства уже изначально были заложены представления о Москве как о наследнице той, древней, Руси… А такое отождествление было напрямую связано не только с политическим или этническим, но с главным для русского сознания – духовным пониманием Русской земли. Московская Русь осознавала себя, прежде всего, как православное государство и православный народ. Истоки и самый смысл своего существования в этом мире она видела в христианстве, в воплощении на земле Божественного замысла о мире и человеке». Следовательно: свою историческую миссию Русь – Россия и Украина – сможет выполнить, только будучи неразделимой. К такому бесспорному итогу и подводит нас молодой ученый Андрей Марчуков.

В этом – главная ценность этой книги, но далеко не единственная. Меня, прежде всего, поразила та легкость, то изящество, с которыми авторская мысль пересекает разные времена и эпохи, соединяя их в единую цепь, вычленяя из массы событий и явлений именно те, которые стали основополагающими в нашей тысячелетней истории. На страницах, в общем-то, не большой по объему книги историк дает большое количество ссылок на источники русской письменности, литераторов, общественных и государственных деятелей, политиков от древнерусских времен до наших дней. Достаточно сказать, что только в именном указателе более 200 имен: от Вергилия, Цицерона до Бояна, Шекспира, Пушкина, от Святого Владимира – до Мазепы, Александра I и Андрея Первозванного… Каждый на своем историческом месте. И каждому воздано по чести, совести и достоинству.

А замечания, выводы, характеристики автора дополняют подборка географических карт и альбом иллюстраций, о котором сам Андрей Марчуков сказал так: «По сути, получилась своего рода отдельная глава-размышление: и над непосредственным предметом исследования – образом Малороссии-Украины в русском сознании, и над самим этим сознанием, над судьбами нашего народа вообще». Кто прочтет книгу, тот, как и я, не сможет не согласиться с этим выводом автора. К тому же книга написана прекрасным русским языком, отличается редкой по нашим временам тонкой стилистикой. Читается легко, но, вместе с тем, требует для своего понимания определенных усилий. Но и знания тоже дает. Ее вполне можно рекомендовать широкому кругу читателей. Жаль только, что тираж небольшой. Но уже сам по себе тот факт, что среди молодых ученых у нас есть такие серьезные авторы, вселяет оптимизм в российско-украинские перспективы, но главным образом – в будущее России-Руси.

Марчуков А. В. Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время. – М., 2011.