Конкин: до и после Шарапова

Немногие актёры отечественного кино сподобились сыграть легендарные роли, по которым их бы узнавали мгновенно. К примеру, Чапаев – Бабочкин, Максим – Чирков, Пётр I – Симонов, Анискин – Жаров, Штирлиц – Тихонов, ну, и так далее. Владимиру Алексеевичу Конкину достались сразу две такие судьбоносные, великие роли: Павка Корчагин и Володя Шарапов.

Всего же он сыграл в 34 фильмах. В 49 - озвучивал других актёров. 25 персонажей мультфильмов тоже говорят голосом Конкина. Труд актёра в российском кинематографе отмечен тремя Государственными премиями. В театре Владимир Алексеевич создал более полусотни сценических образов. На телевидении вёл передачу «Домашняя библиотека». Сам пишет книги. Их у него семь. А ещё Володя – мой старый, долгим временем проверенный друг. Мы впервые с ним встретились в 1981 году. Артист и его жена Алла пришли в редакцию газеты «Красная звезда», где я в то время работал. И с тех пор мы уже друг друга никогда из виду не теряли.

Конкины вместе прожили без какой-то малости сорок лет. У них два сына-близнеца Ярослав и Святослав, дочь Софья и пятеро внуков: Глеб, Дарья, Варвара, Теодора, Калиса.

31 марта 2010 года Алла Львовна в девичестве Выборнова скончалась в московском хосписе от рака. Большей трагедии в жизни Конкина не случалось. Хотя он в детстве умирал трижды: в 5, 7 и 9 лет - пережил так называемые сердечные атаки, как осложнение после скарлатины. Под Москвой в Малаховке есть сердечно-сосудистый детский санаторий, в котором Володя полдетства провёл. Сейчас ему 65, и сердце его наполовину искусственное. Ещё при жизни Аллочки ему сделали многочасовую операцию. Алла тогда от меня не отходила ни на минуту. У нас в семье было принято на отдельных листах писать «узелки на память». Один апрельский листочек от 2009 года я до сих пор храню, как дорогую реликвию. На нём рукой Аллочки написано: «У Володеньки сегодня операция. Господи, помоги моему мальчику, помоги моему мужу».

Сказать, что Конкину повезло с женой, значит, ничего не сказать. Аллу ему ниспослали небеса. «Моему мальчику» - не случайная экзальтированная оговорка. Володя был по жизни для неё мальчиком-вундеркиндом, временами взбалмошным, капризным, временами беззащитным, беспомощным, какими и бывают все гении на свете. А она видела в нём исключительно гения, видела то, чего никогда не могли рассмотреть в её любимом лицедее даже самые продвинутые режиссёры на свете. И потому отдавала (и отдала!) всю себя ему до капельки, до самого донца. Будучи уже на смертном одре, Алла завещала своей подруге Елене Переслени оставаться с Володей во что бы то ни стало. Та пообещала выполнить пожелания подруги и слово своё держит.

- Елена Игоревна, лучше тебя о ваших отношениях с Владимиром Алексеевичем мне всё равно не рассказать...

- Даже преданным поклонникам актёра Конкина бывает непросто разобраться и понять, как это замужняя женщина, в данном случае я, проводит практические всё своё время с другим мужчиной. И я далеко не уверена, что смогу сейчас внятно расставить все точки над «i». Но попробую. Мы познакомились с Владимиром Алексеевичем в Театре Гоголя более полутора десятка лет назад. Играли вместе в спектакле «Шаляпин», ездили вместе на гастроли. И с его супругой Аллой Львовной у меня сложились очень теплые отношения. Однажды я руку сломала, так она меня забрала к ним домой. Трогательно ухаживала за мной. А меня тогда такое одиночество глодало: ни папы, ни мамы рядом... Я как бы изнутри наблюдала семейную жизнь Конкиных. И меня до глубины души потрясла их безграничная преданность друг другу. Хотя случались моменты, когда мне уже казалось, что они вот-вот разойдутся. Особенно тяжёлыми выдались для Володи годы простоя, когда его не снимали. Он жутко переживал свою творческую ненужность, стал выпивать, с детьми натянул отношения. И как раз в этот тяжелейший, почти трагический момент Алла Львовна проявила всю свою любовь к мужу, всё величие своей прекрасной души, всю преданность семейному долгу. А когда муж заболел, Алла всю себя посвятила его выздоровлению. Её переживания были столь сильными, что сама заболела и мгновенно сгорела. Так бывает, когда супруга на себя забирает боль своей половинки.

Но ещё, когда Володя оклемался после операции, Алла уговорила его отметить собственные 60-летие и 45-летие творческой деятельности хорошим спектаклем. После её смерти Конкин поставил такой спектакль. Называется он «Муж, жена и сыщик». Мы его по сей день с огромным успехом показываем по всей стране. Володя очень лёгок на подъём – это я уже говорю, как директор его творческого объединения, и как его актриса, участвующая в упомянутом спектакле: сегодня мы в Омске, завтра летим в Нальчик, а потом – в Краснодар... И так месяцами не бываем в столице.

Память о супруге Володя бережет свято. Регулярно ходит на её могилу, на Пятницком кладбище. Вся его жизнь теперь наполнена светом и почитанием по отношению к Алле. У него даже начался творческий подъем!

Мы с Володей чувствуем в унисон. Он мне родной и очень близкий человек. В любой помощи ему не откажу. Доверительные близкие отношения. И наши друзья это правильно понимают. Мы любим друг друга по-человечески. Разумеется, кроме своих служебных обязанностей я ему помогаю в быту и никогда его не брошу. В том числе и потому, что дала Алле клятву.

- Володя, мы тут с Еленой Переслени толковали о ваших творческих и личных взаимоотношениях, и, не сговариваясь, пришли к заключению, что жена Алла была и остаётся твоей музой и путеводной звездой…

- Да, брат, в моей жизни случилась ровно дюжина творческих коллективов и только одна супруга. Я менял по тем или иным причинам места работы, но жену, как некоторые актёры, - нет. Я не видел в других женщинах Аллочки. Она прощала мне многое, всегда была моим крепким тылом. Мы вырастили троих детей. Между старшими сыновьями-двойняшками и младшей дочерью - 16 лет разницы. Уже сама по себе эта «арифметика» говорит о многом. Конечно, жене было иногда тяжело, временами и невыносимо, особенно в начале нашей семейной жизни. Алла никак не ожидала (да и я этого предположить не мог!), что после роли Павки Корчагина в фильме «Как закалялась сталь» на меня тайфуном обрушится невероятная популярность. Это не просто кружит голову, а сносит её напрочь... После выхода на экраны картины женщины на меня просто бросались. Меня толпы поджидали у подъезда, девушки писали, что сходят с ума от любви... Но Аллочка никогда истерик не закатывала. Да я видел, как она переживает по поводу моих лёгких увлечений. Мне приходилось её утешать: ничего серьёзного. И я не лукавил, это действительно так. Не понимаю, как можно работать с партнёршей, которой я не увлечён хоть чуточку, если по сюжету это необходимо. Хотя, с другой стороны, я никогда не был ханжой. Однако теперь думаю: Господи, какое же это счастье, что я дров-то не наломал, не бросил ту, которую избрал ещё в молодости, которая с двух чемоданов начинала со мной жизнь, из Москвы в Киев, из Киева в Москву каталась, когда я переходил из театра в театр. И кто со мной был рядом, кто мои раны зализывал? Она, Алла... Помню, сердце выскакивало из груди, когда я держал руки жены, а она умирала. Рядом стоял батюшка, молитву: «Со святыми упокой» начинал. Аллонька поднимает правую ручку, чтобы перекреститься, и уже глаза не открывает. Сил не хватало крестом себя осенить. И тихо ушла. До последнего её выдоха я стоял перед ней на коленях. До последнего момента я боролся и верил, что мы справимся, сдюжим, переживём. Я был готов убить каждого, кто мне «по-хорошему» говорил: «Успокойся, смирись, всё бесполезно»...

И сейчас я не желаю перемен в своей судьбе. Знаю теперь, как платить за квартиру, что-то примитивное умею готовить, в доме у меня идеальная чистота. Может быть, я лебедь, а лебеди, как известно, вторую пару себе не ищут. При всём том я вижу женскую красоту – близорукостью не страдаю. А к Елене, знаешь, я отношусь с сердечной теплотой. Она человек редкой души, большого актерского дарования, мой самый надёжный и лучший партнер. Нам никогда не бывает скучно вдвоем. Впрочем, в двух словах этого не объяснишь…

- Володя, ты на самом деле очень много гастролируешь. Мне чаще приходится общаться с твоим автоответчиком, нежели с тобой. Что дают тебе эти бесконечные поездки по стране и почему ты не поступаешь служить в театр?

- Дают силы, вдохновение, веру в свой героический народ и в свою непобедимую страну, которую я уже годами наблюдаю не в пределах МКАДа. И это не просто звонкие слова, как ты понимаешь. Вот пришла бумажка на последней моей творческой встрече со зрителями: «Дорогой Владимир Алексеевич! Вы - самый лучший, самый талантливый актер на этой земле. С семи лет схожу по Вам с ума. Какое счастье что Вы есть на свете. Желаю Вам счастья, здоровья, новых творческих успехов! И дай Вам Бог встретить новую любовь. Ведь, как говорил Хемингуэй, жизнь слишком длинна для одной любви. Обожающая вас Каяко». Если бы я стал собирать только восторженные отклики, то в квартире уже бы места для других вещей не осталось. Но такое зрительское внимание тоже даёт мне силы.

А в театр не поступаю потому, что уже долгие годы, если не десятилетия, аккурат, с так называемых постперестроечных времён, оставаться в искусстве и служить ему правдой, как Дон Кихот, очень сложно, да почти и невозможно. А я привык только так служить. Древний Рим рухнул не только по экономическим причинам, но и оттого, что все нравственные устои в нём были разрушены. Ведь что собой представляли бои гладиаторов - сражение двух несчастных людей, один из которых должен убить другого. И за это зрелище люди платили большие деньги. Я тебя уверяю, случись завтра, в каком-нибудь спорткомплексе объявят, что состоится первое в стране убийство, арена будет переполнена, даже если цена билета составит 10 тысяч долларов. Сейчас ненормативная лексика стала в театре нормой. А я этого физически не переношу. Так уж я устроен, понимаешь?

Если ты помнишь, я за свою творческую жизнь сменил 11 театральных коллективов и киностудию. И вовсе не потому, что такой уж жутко неуживчивый (хотя и правда: характер у меня не мёд). Мне просто время от времени становилось неинтересным обслуживать какую-то компанию. Театр - это ведь всегда двухпартийная система... Кто ж после этого со мной дружить будет? Повторяю: я - Дон Кихот. Корчагинский или шараповский – не суть важно. И я максимально ответственный человек, трудяга. Умею распоряжаться своими прихотями. Поэтому и жил всегда достаточно хорошо. Мы, артисты, много раз сидели-бражничали, но только Конкин в 8 утра был в рабочем состоянии, стоял перед камерой и работал. После Корчагина я купил себе чёрную 24-ю "Волгу", которая тогда была, как сейчас новейший "Мерседес". Потом у меня появился "Вольво", когда их было всего-то 5 штук на весь Советский Союз. А ещё я независим по своей природе. У меня поэтому и не сложилась любовь ни с одной партийной организацией. А уж внимать указаниям какого-нибудь партийного дурака - извините.

Кстати, впервые в партию меня пытались принять на XVII съезде комсомола ещё в 1974 году. Собрались поощрить: на фоне плачущего Брежнева первый секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников должен был вручить мне партийный билет, хотя я на тот момент даже не прошёл положенный кандидатский стаж. Хорошо, что я об этом заранее узнал. Прибегаю в ЦК комсомола: «Это правда, ребята?» - «Да, Володь, всё уже согласовано». Начинаю взывать к их здравому смыслу: «Нельзя из меня лепить коммуниста. Представляете, сколько молодых парней и девушек, которые мечтают вступить в партию и для этого проходят кандидатский стаж, вдруг узнают, что я этого стажа не проходил. Они же скажут: «Конкин - выскочка! Только-только сыграл Корчагина, а ему тут же такой приз!» Никак нельзя этого делать. Иначе вы меня противопоставите той молодёжи, которая едет сейчас строить БАМ". А поскольку телефильм «Как закалялась сталь» и был приурочен к началу строительства БАМа, ко мне прислушались.

Повторяю, я всегда был независим. В советское время наряду с Брамсом и Моцартом я, например, слушал британские группы «Лед Зеппелин» и «Битлз». Читал Достоевского и Сомерсета Моэма. До фильма, во время фильма и после фильма я носил длинные волосы, и при этом был делегирован на XVII и XVIII съезды ВЛКСМ.

- По тому месту, где у тебя на квартире стоит телевизор, нетрудно определить, что с этим «ящиком» ты не очень дружишь, да и не часто на телеэкране мелькаешь…

- Ты прав, обращаюсь к нему крайне редко. Ведь можно перенажимать все кнопки и прийти в исступление. Сплошная пошлятина! Тенденция сегодняшнего телевидения - чем гаже, тем лучше. Поэтому мне хочется бросить в экран чем-нибудь тяжёлым. За то, что он глумится надо мной. Не уважает. Не любит. Не пестует. Он говорит мне, что я быдло, скотина, мразь. И что такая же мразь вокруг меня. Хорошие передачи, учащие людей добру с младых ногтей, сегодня не нужны, ибо они заставят человека задуматься о том, как он живёт.

Я недавно спросил одного такого «властителя» федерального телеканала в приватной беседе: «Тебе не стыдно, - сказал я ему, глядя прямо в глаза, - что на важнейшем канале ты показываешь шоу уродов, которое судят другие уроды, а третьи уроды потешаются?» - «Володя, пойми, добро в твоём понимании закончилось на твоём Шарапове», - ответил он абсолютно цинично, и тоже глядя мне в глаза.

- Володя, я вот тоже понимаю прекрасно, что уныние - грех немалый, но всё же не могу тебе не сказать: нынче твой Корчагин действительно не нужен, обществом не востребован…

- Естественно, не нужен. Потому что Корчагин фанатично работал и фанатично любил свою страну. А, кстати, ведь уже тогда были бритоголовые, которые хотели хорошо жить любой ценой. Вспомни, в одной из серий такой бритоголовый предлагает Корчагину: «В канцелярию хочешь?» Тот отказывается. «А на продовольственный склад?» - «Нет» - «Слушай, ну ты и капризный товарищ! Я же не могу тебе пост наркома продовольствия предложить».

Твои коллеги часто интересуются, каким образом Корчагин на меня повлиял. Весьма опосредованным. Эта роль, прости самонадеянность, мне ничего не добавила, потому что главные черты этого героя были присущи мне с рождения. И воспитывали меня отец с матерью – настоящие советские патриоты. Да и вообще, не стоит думать, что роли что-то там добавляют в характер актёра. Напротив, они только здоровье у тебя отнимают. Вытягивают и рвут нервы. Если в тебе изначально нет определённых данных, ты ничего ни в кино, ни в театре не сделаешь. Если ты кривоногий, то оттого, что тебе дадут роль Давида, убивающего Голиафа, ноги у тебя не выпрямятся. Ерунда всё это! Другое дело, что, как писал Станиславский, - цитирую главную фразу из многопудья его системы: «Актёры! Будьте беременны ролями!» И вот если этой беременности нет, ничего стоящего не выйдет. Почему сегодня такое дерьмо в телевизоре? Потому что ужимки заменяют мастерство актёра. А ведь раньше была даже лицевая селекция актёров. Были характерные актёры. Я, к примеру, после окончания театрального училища, до Корчагина, играл Шмагу в «Без вины виноватых», Гаврилу в «Горячем сердце», пел, плясал, танцевал, но после Корчагина на меня повесили ярлычок: «Социальный герой». Так что в определённом смысле Корчагин проехал танком по моей актёрской судьбе. Ведь был даже негласный приказ по Госкино СССР, отчасти перегрызший мне судьбу, в котором чётко определялось: «Актёра Конкина не рекомендуется снимать в ролях, дискредитирующих образ Павла Корчагина». Это, по сути, был профессиональный смертный приговор. Тем более, я о нём долгое время ничего не знал. Всё думал: «Почему же меня не утверждают? Прошёл одну пробу, другую. Совершенно разные картины. Довольны режиссёры. А приходится к делу и – пшик». Из-под той идеологической глыбы мне пришлось вылезать постепенно. Сначала снялся в «Аты-баты, шли солдаты» Лёни Быкова, потом «Кавказская повесть» Калатозова и дальше уже, слава Богу пошло-проехало. Немногим актёрам выпало такое «счастье»: сначала от тебя миллионы зрителей в восторге, даже власть с тобой считается, а потом приходится тяжким трудом доказывать, что за душой у тебя не только Корчагии с Шараповым, но и, например, роль в «Отцах и детях» по Тургеневу, за которую в 1984 году мне дадена Государственная премия, и многие другие роли.

- Да тебе грех жаловаться на скудную творческую палитру: в театре и кино ты сыграл множество самых разнообразных ролей - от лирико-комедийных до трагических. Но бесспорный факт и тот, что особый раздел твоего творчества - люди служивые, государственные: солдаты, офицеры, милиционеры, следователи…

- Не могу здесь не вспомнить, как выступал однажды перед курсантами военного училища. Кто-то из будущих офицеров спросил: в каких войсках вы служили, Владимир Алексеевич? Нигде не служил, отвечаю и вижу легкое разочарование на лицах курсантов. Так вот, не довелось мне служить - болезнь помешала. Но не будь её, кто знает, как бы сложилась моя судьба. Очень даже возможно, что стал бы военным инженером. В детстве с увлечением мастерил всякие военные игрушки. К сыновьям-близнецам Ярославу и Святославу перешла эта увлеченность техникой. Она их натурально кормит. Вообще к людям служивым любовь мне привита с детских лет. Отец, капитан в отставке, всю войну служил в учебном подразделении, готовил младших авиаспециалистов для фронта. Считал звания сержанта, старшины основополагающими в армии. На них, родимых, любил повторять, вся служба держится или «зиждется», как говорил Михаил Фрунзе. Оно и в самом деле так. Папа всегда с любовью и восторженно-светлой грустью вспоминал о своей службе, что я ему откровенно завидовал. Жизнь свела меня ещё с одним замечательным фронтовиком. Это отец моей покойной Лев Николаевич Выборнов. Юношей ушел на войну. Был командиром тридцатьчетверки. Воевал на многих фронтах. Дважды горел в танке. Домой вернулся без кисти левой руки. Уже много лет, как Льва Николаевича нет с нами, а память о нём живет в моем сердце.

Вспомнилось об этом не случайно. Так или иначе, но в каждой моей роли военного - будь то лейтенант Суслин из «Аты-баты...», Оленин из фильма «Кавказская повесть», старший лейтенант Шарапов из «Места встречи…», лейтенант Ерошин из спектакля «Батальоны просят огня»,- в каждой буквально есть ведь что-то и от отцовской влюбленности в армейскую жизнь, и от душевных рассказов необычайно скромного Льва Николаевича, и от моих многочисленных встреч, бесед с воинами, милиционерами, моряками, пограничниками. Есть часть моей души. Хочу я того или не хочу, но душа накапливает, аккумулирует знания, впечатления от жизни и службы этих государственных людей и в нужный момент на сцене или на съемочной площадке именно такие приобретения помогают мне быть искренним, правдивым, понятным зрителю.

Что-то такое сильное, зажигательное, бывает, щелкнет в твоей душе, и роль пошла. В «Аты-баты...», если помнишь, есть эпизод, в котором Суслину нужно было выиграть дуэль со "стариком" Сватом, доказать подчиненным, что учебные занятия в тылу не детская забава, они нужны как воздух для того, чтобы в настоящем бою победить сильного и коварного врага. Сейчас даже трудно объяснить, почему вдруг, перед произнесением своего монолога, мне вспомнился отцовский рассказ. Он одиннадцать раз писал рапорты с просьбой: отправить на фронт. Однажды его вызвал начальник школы и сказал: «Ну, подпишу я твой рапорт. Попадешь на передовую. Ну, убьешь пяток фрицев. Тоже польза, конечно. А теперь прикинь: если каждый из твоих воспитанников хотя бы по паре фашистов уничтожит - это же армии какая подмога! Обидно, когда ты, садовая голова, этой разницы не понимаешь".

Вот и я постарался, прежде всего, осмыслить великую, если хочешь, государственную правоту лейтенанта Суслина. И когда понял, до конца принял его высшую командирскую правоту сам, тогда и начал свой монолог. И, скажу честно,- мне за этот фильм сегодня не стыдно. Впрочем, и за остальные роли краснеть не приходится. Я никогда не лукавил перед зрителем, не держал фиги в кармане, даже когда приходилось взбираться на патетические по нынешним понятиям высоты.

- А как планируешь отметить свой 65-летний юбилей?

- Признаться, даже не представляю, каким он получится. Знаю лишь одно: встречу его в славном городе на Неве – Санкт-Петербурге. Общественность города планирует организовать для меня праздник. А по возвращении - махну в Зарайск.

- На «Виллу Аллы».

- Да, Мишаня. Много лет назад в 1990 году моя голубка Аллочка впервые услышала там пение соловья и попросила построить дачу. Она теперь стоит на Пролетарской улице…

***

В канун своего дня рождения Владимир Алексеевич выпустил очередную – седьмую свою книгу, которая называется «Скрип одинокой двери». Её жанр сам автор определяет, как драматический эпикриз.

Талантливый человек во всём талантлив…