Историческая наука и культура внешней политики (О книге Н.А.Нарочницкой "Россия и русские в мировой истории")

Книга доктора исторических наук Наталии Алексеевны Нарочницкой "Россия и русские в мировой истории" принадлежит к немногочисленному классу книг-событий. Но, видимо, в массовой культуре нашего века с ее отработанными механизмами изменения сознания подобные события могут долго оставаться незамеченными – пока, рано или поздно, о них не заговорят в том смысле, что "кто же этого не знает".

Специалист по истории международных отношений, воспитанная в академических традициях семьи, Наталия Нарочницкая около десятка лет проработала в Секретариате ООН в Нью-Йорке. Впоследствии она выступила одним из авторов "Акта о единстве русского народа", принятого Вторым Всемирным русским собором в Свято-Даниловом монастыре в Москве в феврале 1995 года. Тогда, вспоминает она в своей книге, "впервые на серьезном уровне русский народ был объявлен "разделенной нацией", но "юридические и исторические оценки Второго ВРС шокирующе опережали динамику общественного сознания…".

Мысль, загоняемая обстоятельствами в режим опережения, как правило, строга в работе со своим предметом. Такая мысль чурается интеллигентской забавы - игры в бисер с идеологическими стереотипами. Тем она и трудна для восприятия.

"Россия и русские" Нарочницкой – действительно трудное чтение.

Наука, философия, беспощадные политические суждения соединены здесь в одно целое. Может смутить обилие в тексте цитат из документов Архива внешней политики Российской Федерации, из рассекреченных архивных документов советской внешней разведки. Кого-то введет в соблазн присутствие в книге наряду с именами деятелей мировой политики имен Блаженного Августина, митрополита Илариона, Святителя Филарета Московского, Патриарха Тихона. Иных смутит и даже оттолкнет полемическая установка автора на спор с "обыкновенным глобализмом" - этой поп-идеологией нашего времени, принявшей эстафету у коммунизма и либерализма. Может смутить (и еще больше оттолкнуть) консерватизм мировосприятия автора, для которого демократия времен массовой культуры – не что иное, как система разделения власти между толпой и закулисой. ("Третьесословная и плебейская грубость", в которой "современные американские президенты вполне соперничают с большевиками", вызывает у Нарочницкой отталкивание и меланхоличное замечание о том, как далеко это все от "этики международных отношений времен князя Меттерниха и князя Горчакова").

Но больше всего, пожалуй, введение "в оборот" книги Нарочницкой затрудняет то, что сложнейшие проблемы ХХ века (две мировые войны, Версальский мир, мировой Восточный вопрос, революция 1917-го и революция 1991-го, "холодная война" и др.) рассматриваются в книге с позиций православного мировоззрения. В мировой научной историографии это первый крупный опыт с подобным методологическим заданием. "Христианское толкование истории, - пишет Нарочницкая, - своей универсальностью связывает воедино… рационализм пост-модерна и эсхатологичность христианского мира, позволяет найти корни самых современных идеологий и политических доктрин…, дает возможность почувствовать смысл универсалистских проектов ХХ века и соперничество двух версий глобального сверхобщества – коммунистического и либерального, обнажить их антихристианский характер".

Наталия Нарочницкая, которую до книги больше знали как неординарного участника телебесед, – один из наиболее серьезных национально-религиозных мыслителей современной России. Постепенно это начали понимать: не только в российских университетах, куда ее часто приглашают с лекциями, или в аудитории ежегодных "Рождественских чтений" и посетителей сайта http://pravoslavie.ru, но и среди европейцев-нонконформистов Вены, Белграда, Лондона.

Тем не менее, фундаментальный труд, посвященный философски сложным, недостаточно изученным проблемам самоопределения России в мире ХХ века, до сих пор остается не замеченным по достоинству. После коротенькой курьезной рецензии, которую испуганная мощью некоммунистического и нелиберального ответа глобализму "Независимая газета" посвятила провинностям "не досмотревшего" за автором издателя, о "России и русских в мировой истории" молчали долго. Наконец, когда 4 тысячи экземпляров почти 600-страничного сложного труда мелким шрифтом разошлись, "Известия", явно нехотя, опубликовала одну пятую предложенного ей текста.

И только профессионалы со Смоленской площади, понимающие цену экспертного знания дипломатических источников, продолжают вырезать фрагменты "из Нарочницкой", заимствуя (по надобности, от случая к случаю) ее блестящую аргументацию в защиту российского суверенитета России над Курилами и Калининградом или исчерпывающее объяснение, почему так демонизирован пресловутый "пакт Молотова-Рибентропа" - "крупнейший провал британской стратегии за весь ХХ век".

"Россия и русские в мировой истории" – масштабное научное исследование мировоззренческих и геополитических аспектов глобального проекта, главным объектом которого на протяжении более ста лет является Россия. Вместе с тем книга Наталии Нарочницкой - событие не только в академической науке. Эта книга - вдохновляющий акт русского национального самосознания.

Н.А.Нарочницкая работает в той традиции мысли, которая идет от Н.Я.Данилевского. Сто тридцать лет назад грандиозная "Россия и Европа" Николая Яковлевича Данилевского стала первой теорией всемирной истории, альтернативной философии "прогресса". Данилевский произвел то, что в истории науки именуют "сменой парадигмы": отвергнув идейную матрицу якобинцев, карбонариев, (впоследствии большевиков, а ныне адептов "глобальной революции") он разработал терию культурно-исторических типов (цивилизаций).

В традиции русского самосознания, близкой Нарочницкой, есть устойчивое неприятие претензий евро-американского Запада на универсальность, но в этой традиции нет вражды к Западу как таковому. Есть возросшая в петербургский период способность многому у соседей-европейцев учиться, но нет комплекса "европейничанья", которое вырождается в смердяковщину. В этой традиции нет сомнений насчет того, что "Европа не признает нас своими" (Романо Проди говорит об этом так же внятно, как Бенджамин Дизраэли). Наконец, в этой традиции не утрачена историческая память о многовековом западноевропейском Drang nach Osten (Ватикан, шведы, поляки, французы, а больше всех давнишние претенденты на "организацию" Восточной Европы – немцы); существует в этой традиции и понимание того, что новейшее "расширение" структур атлантических союзников на восток - это логика все того же Drang nach Osten. Своеобразное преломление этой логики мы находим в США, где с 1959 года, в соответствии с принятым Конгрессом "Законом 86-90", каждый год продолжают отмечать "Неделю порабощенных народов"; в официальном списке "порабощенных" в числе прочих - народы "Идель-Урала" (Волжско-Уральского региона) и "Казакии" (Предкавказья и Северного Кавказа).

В отличие от многих талантливых ученых и публицистов пореформенной России Нарочницкая не занимается ученическим пересказом идейно-догматических национальной традиции. Она прекрасно понимает, что слова, сказанные И.А.Ильиным в 37-м году прошлого века, в еще большей мере приложимы к началу века нынешнего: "Ныне весь мир стоит на распутье… И кто хочет жить старыми, отжившими трафаретами, тот не имеет ничего сказать миру. Новое же добывается лишь через духовный опыт и творческое созерцание. Возродить Россию может только новая идея… Все проблемы будут поставлены заново… Мы не отречемся ни от одной национальной святыни. И тем не менее мы должны готовить не реставрацию, а новую Россию".

Важно перенести это национальное сверхзадание в область практических задач. Нарочницкая больше и лучше других пишет о том, что антихристианская утопия глобального управления (мирового правительства) – грозный вызов всечеловеческому единству. Глобализм – это самый совершенный тоталитаризм. Но в практическом плане, может быть, еще более существенно то, что исключительно интересный сравнительный анализ открытых и закрытых документов американской внешней политики позволяет Нарочницкой провести границу между двумя принципиально разными срезами международно-политической реальности, в рамках которой развивается глобальный проект.

С одной стороны, в международных отношениях ХХ века (как ни в какую другую эпоху) расширяется сфера идеологической мистификации; здесь вместо гибкого языка национальных интересов вырабатывается язык фантомного "мирового сообщества", интересы которого моделируются и узурпируются носителями глобального проекта. С другой стороны, реальная политика предъявляет, как и прежде, неизменно высокий спрос на геополитическое мышление, оперирующее категориями "больших пространств", "зон безопасности", макрорегиональных сфер интересов и др. В столкновении геополитических проектов субъектная роль в мировой политике сохраняется только за теми странами, которые доказывают свою способность очертить и защитить собственное "большое пространство". Так, американцы, планомерно распространяя "доктрину Монро" на Восточное полушарие, в то же время трезво анализировали шансы того, что они называли "нацистской доктриной Монро", а после 1945 года безусловно признавали существование советского "большого пространства" за пределами границ СССР.

Нарочницкая цитирует в своей книге первое Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию (весна 2000 года), где говорилось: "Россия столкнулась с системным вызовом государственному суверенитету и территориальной целостности, оказалась лицом к лицу с силами, стремящимися к геополитической перекройке мира".

Системный вызов требует адекватного системного ответа, признаков которого в российской внешней политике Нарочницкая не видит (не согласиться с ней трудно). Ее собственная книга - это вклад ученого в поиски "ответа" на "вызов", который на рубеже XX-XXI веков брошен России, позволившей себе быть слабой. Для всякой цивилизации, как показал когда-то А.Тойнби, динамика "вызов – ответ" есть пружина развития, и, если эта динамика не возникает, цивизация гибнет.

Нарочницкая убедительно демонстрирует, что для России начала ХХI века угрозы со стороны сил, форсирующих "геополитическую перекройку мира", остаются теми же, какими они были в периоды первой мировой, второй мировой и третьей мировой ("холодной") войн. Анализ секретных документов и обзор тех исследований, которые известны на Западе, но остаются неизвестными у нас, подкрепляют важный вывод: сквозным конфликтом ХХ века был вовсе не конфликт "демократии" и "тоталитаризма". Природа мирового конфликта, определившего динамику войн и революций ХХ столетия, проступает в том хорошо изученном факте, что в своей политике разрушения Российского государства Ленин и Троцкий опирались на внешнюю поддержку финансово-промышленных кругов соответственно Германии и США - держав, разделенных полями сражений мировой войны (борьба двух вождей "мировой революции" по вопросу о Брестском мире была отражением этого противоречия).

Смена флага мировой борьбы (уже не "сдерживание коммунизма", а "глобальная война с терроризмом") не отменяет значение регулирующих эту борьбу геополитических постоянных. Поэтому обрисовавшийся в связи с американским вторжением в Ирак конец "трансатлантического партнерства" (грядущий конфликт между "старой" романо-германской Европой и США) вполне подтверждает концепцию Нарочницкой, согласно которой основные международные противоречия начала XXI века были заложены (но не решены) в начале прошлого ХХ столетия.

***

Нация, способная к "творческому акту", а значит, и самосохранению в мировой истории, писал И.А.Ильин, - это "народ, получивший Дары Святого Духа и претворивший Их по-своему". (Многоразличие Даров Святого Духа в тварном мире – одна из основ евангельского христианства). На языке нашего времени ильинское "по-своему" означает, что каждая большая страна нуждается в собственной "большой стратегии". России не имеет такой стратегии в течение запредельно долгих двадцати лет.

Для Нарочницкой как методолога исключено, чтобы субъектом "большой стратегии" выступали мнимые величины - безликие "народонаселение", "гражданское общество", "глобальное сообщество" и т.п., не способные творить по определению. Равным образом никакая "большая стратегия" не появится там, где реальность представлена в палеомарксистском духе, как "классовая борьбы за шкурные интересы" (в России на это работают предложенные публике модель "нового передела" как свального греха имущих и малоимущих российских "элит", а также модель "государство против олигархии").

"Большая стратегия" - это всегда общее национальное дело и плод национальной консолидации.

Все многообразие социального, государственного, исторического творчества уходит корнями в глубины духовной жизни народных организмов. "Державотворящая нация, - пишет Нарочницкая, – это преемственно живущее целое, связанное верой, духом, миросозерцанием, общими представлениями о добре и зле, историческими переживаниями. Все "успешные" государства… были созданы не на основе "общечеловеческого", не "гражданами мира"…, а идеалами и национальными героями, одержимыми любовью к своим Отечествам: "прекрасной Франции", "доброй старой Англии", "Святой Руси". Осознание целей и ценностей национального бытия наполняет историческим смыслом жизнь в географическом пространстве…, наделяет народ ролью в мире. Громадная территория, внушительная экономика, военная мощь и даже ядерное оружие, как показали недавние унижения России, мало стоят сами по себе. Ибо материя без духа не способна творить историю".

Понимание роли России в мире, развиваемое Н.А.Нарочницкой, обостряет сознание того, что мы подошли к еще более глубокому всемирно-историческому рубежу, чем великие географические открытия или появление машин и первый технологический переворот. Завершается история индустриальной цивилизации потребления, стоящей перед исчерпанием главного невозобновляемого источника своей энергии – нефти. С развитием информационно-коммуникационных технологий перестраивается все воспроизводство жизнедеятельности Homo Sapiens.

В этих условиях призвание России неотделимо от того, чем оно являлось на протяжении веков. Со времен Ивана III, создавшего могущественное государство Европы, Россия служила главной удерживающей силой мирового равновесия: служила уникальным "осевым" положением своей территории, сокращая пути торговли и перекрывая дороги войне, но больше всего служила гением и мужеством своего народа.

Этим аккордом Нарочницкая и завершает свою книгу. Такое завершение есть новое начало: чтобы исполнить в наступившем веке свое призвание, чтобы сохранить в "цветущей сложности" мира самобытные черты великого народа, русским предстоит восстановить духовно-историческую преемственность нынешнего поколения с тысячелетней Россией.