Бернс в Москве, проездом

Где Москва, и где Роберт Бернс? Всякий знающий скажет, что слава и гордость шотландцев, национальное «всё», Роберт Бернс лишь страстно мечтал, но никогда в жизни не покидал пределов любимой Шотландии. И все же… бывал он, бывал в Москве, и не раз!

Вместо пола – земля. Черная утоптанная земля. Вместо крыши – солома. Вместо кровати… Да что же это? Шкаф?! “Box-bed” – средневековый шкаф-кровать. И вот здесь, в этом грубо-сколоченном мрачном шкафу появился на свет один из самых блистательных и любимых миром поэт – Роберт Бернс. Вьюга в ту ночь завывала хором тысячи ведьм и одним бешеным порывом сорвала крышу с дома, где только что родился Рабби. Именно так шотландцы произносят это имя – по-свойски и любовно, как имя ближайшего родича. Сюда, в Эллоуэй (Alloway), графство Эйр (Ayrshire), приезжают со всего света, чтобы увидеть эту беленую мазанку под соломенной крышей, с адски-холодными стенами (на фото). Каким чудом из них вышел самый пламенный поэт Шотландии? Должно быть, во что бы то ни стало хотел он вырваться из этого холода – доверился собственным стихам, окрыляясь мечтами, согреваясь надеждами. Да и фамилия была подходящая – Burns – то, что горит, пылает, светит, обжигает.  

Дом Рабби – лишь часть крупнейшего в Шотландии мемориального музея наследия Роберта Бернса. Когда видишь там же, в Эллоуэе, среди просторных полей, монумент памяти Бернса, а виден он издалека – храм высотой с девятиэтажный дом, увенчанный грандиозной ротондой, закрадывается невольное – «их все» что, больше, чем «наше»?! Ведь это царственное сооружение тоже было воздвигнуто на народные пожертвования, как и самый известный, но гораздо более скромный опекушинский памятник в Москве. И дело не только в монументе.  

Вот спросили нас, русских, какое из имен нам всех милее и дороже – поэта не оказалось даже в первой тройке.

А у шотландцев среди претендентов на звание человека миллениума победил он – Роберт Бернс, с большим отрывом от разных королей, премьеров, полководцев и политиков.

И все из-за песенок, ну пусть даже их больше четырехсот? И стихи, и песни писались так легко, так понятно, что незаметно вплетались в ткань повседневной жизни, становясь народными. Одна из песен «Забыть ли старую любовь», мелодией отдаленно напоминающая нашу детскую «В лесу родилась елочка», в англоговорящем мире по популярности может поспорить с Happy Birthday и цитируется не реже, чем Библия. Но самая большая любовь народа выпала на долю хулигански-мистической поэмы «Тэм О’Шентер» – о бесшабашном выпивохе-фермере, погубленном «коротенькой юбчонкой». Как самому автору, крещенному адской вьюгой, был сам черт не брат, так и его герою, не послушавшему свою женушку, вздумалось поспорить с нечистой силой. Географическое место действия: конечно же, родной Эллоуэй, графство Эйр. И описываемые в поэме наравне с действующими лицами церковь и роковой мост, по которому обезумевшая от страха кляча Мэгги несла несчастного Тэма в тар-тара-ры, вы можете увидеть и сегодня, благоговейно, без всякой чертовщины, прогулявшись по Эллоуэю.  

Чего-чего, а народности Бернсу было не занимать – родившись в семье бедного фермера и с 12 лет начав работать наравне со взрослыми. Но еще важнее – была у него еще и своя Арина Родионовна. Дальняя, но любимая родственница, Бетти Дэвидсон разбередила воображение юного Рабби пересказами леденящих кровь историй о привидениях и ведьмах, текстами народных шотландских песен и баллад. Параллели с нашим Пушкиным можно продолжать долго... И роковая цифра – 37 – для обоих поэтов положила конец их земного пути.  

А Москва?.. А Москва лежит всего в 30-ти километрах на север от родового гнезда Рабби.

Не великая и не могучая, а самая что ни на есть крошечная на Земле Москва. Дома можно пересчитать по пальцам, а всех жителей – и ста не наберется. И ведь неслучайно потянуло именно туда сразу из Эллоуэя. На первом же доме, как будто поджидали уже хорошо знакомые по музейным экспозициям лица: Тэма и сапожника Джонни, увековеченного в поэме теплыми словами – «и верный друг его до гроба, не раз под стол валились оба». Их ухмыляющиеся физиономии красовались на фасаде частного дома. К чему бы это? Не иначе – знак.  

Но дальше и того интереснее – дверь в дом, увенчанный народными героями, была: а) приоткрыта, и б) на ней, на этой двери обнаружились надписи, адресованные исключительно русским людям. Выполненные в технике витража – на русском языке! – «Дать вам денег» и «Почта СССР».  

Звонка не было, на стук никто не откликался. И вдруг возле двери стремительно возник человек, готовый стремительно выйти на улицу, где его ждал автомобиль. Однако поняв, что перед ним путешественники, угодившие из Москвы в Москву, он остановился и пригласил нас в дом. Мэтт Дональд, профессиональный издатель. Рабби Бернс и многие его герои – совсем не чужие люди в семье Мэтта. На стене гостиной полотно его друга художника Томаса Мелвилла – иллюстрация к поэме Бернса «Тэм О’Шентер», вполне будоражащая, как и сами стихи. Сам Мэтт проводит свой досуг в кузнечной мастерской – прямо в его саду. Тут он мастерит разные вещицы, навеянные бернсианой, в частности те самые маски, что украшают его дом. Свои творения Мэтт дарит друзьям, рассылает на разные фестивали Бернса, которым нет числа по всему миру.  

Несмотря на искреннюю любовь к пииту, Мэтт не склонен злоупотреблять розовыми тонами, говоря о нем:  

- Бернс не был тем, что принято называть «образец гражданина», скорее он был известен современникам как изрядный выпивоха и страшный любитель женщин – никто, наверно, точно не знает, сколько у него народилось незаконных детей. Привлекательность его образа для соотечественников кроется в его простоте – в самом простом происхождении, которого он не стеснялся, в простоте его слога, ну и в простом взгляде на жизнь.  

- Без всякого сомнения, он бывал у нас в Москве, - продолжает Мэтт, - и множество раз. Ведь деревня лежит на его пути из Эллоуэя в Глазго, где у него появилась работа, множество друзей и знакомых, издатели, наконец. Деревня Москва возникла задолго до Бернса. Говорят, первоначально это было русское поселение, вроде бы казачье. До сих пор здесь есть одна ферма, которая называется Rushaw Farm (в английском произношении звучит очень похоже на Russia), есть также ферма Volga Burn (Волжская стремнина). Есть у нас и улица Volga Bank (Берег Волги).

Во времена Бернса в Москве был постоялый двор, где меняли лошадей, и паб, где можно было выпить. Так что Рабби не мог пропустить такое место.

В современной Москве нет ни гостиницы, ни паба, ни библиотеки, где можно было бы почерпнуть более обширные сведения по истории Москвы в Подглазговье. На официальном сайте графства Эйр сказано, что происхождение названия Москва затеряно в веках. Это редкий пример Москвы, не в которую, а из которой большинство ездит на работу в другие города. Для мужчин работа есть только в мастерских, ремонтирующих и собирающих фермерскую технику. Московские жители пытаются выбить деньги на строительство чего-то вроде дома культуры. А пока жены фермеров встречаются в неформальном клубе общения, обсуждая текущие проблемы. Раз в год они устраивают всемосковское барбекю и праздник для детей.  

Мэтту Дональду довелось побывать в нашей престольной Москве, и столь необычный декор двери его дома – память об этой поездке. Остальные же его земляки пока этого не сделали, а жаль. Разве плохо было бы нам дружить Москвами? Вот и Рабби говаривал:  

При всем при том, при всем при том
Могу вам предсказать я, 
Что будет день, когда кругом 
Все люди будут братья.  

Первым шагом к этому стал эксклюзивный подарок хозяина дома под масками – его собственное издание поэмы Бернса «Тэм О’Шентер». Самое маленькое по формату издание из самой маленькой в мире Москвы.