«Не только именем я русский…»

Он родился в Царском Селе, учился в знаменитой Императорской Николаевской мужской гимназии, а потом в не менее знаменитой Первой классической гимназии Петербурга. В Первую мировую войну служил в минной роте. В августе 1919 года вступил в Красную Армию. Во время Великой Отечественной войны был военным корреспондентом. И неизменной в его жизни всегда оставалась любовь к невским берегам и блистательной Северной столице, которую он воспевал в своих стихах…

В XXI веке имя Всеволода Рождественского известно, скорее, только знатокам русской поэзии. Впрочем, поэзия как таковая все более становится уделом знатоков. Именно к ним я и обращаюсь, вспоминая человека, чье творчество так проникновенно отразило жизнь нашей страны на протяжении многих десятилетий XX века. Всеволод Александрович был не только внимательным наблюдателем бурных событий, но и активным их участником. Он прожил долгую жизнь: учился в лучших гимназиях, а также в Петербургском университете, был хорошо знаком со многими ярчайшими личностями своего времени, много путешествовал по стране, в том числе в составе писательских бригад. Он видел крушение Российской империи, а потом и строительство СССР.

Но более всего Всеволод Рождественский знал и любил Петербург-Петроград-Ленинград. Вместе с любимым городом пережил страшную – первую блокадную зиму, а потом ушел на войну – прошел Ленинградский, Волховский, Карельский фронты.

И вернулся домой с военными наградами, и стал свидетелем того, как великий город на Неве восставал из руин…

Всеволод Александрович Рождественский родился 120 лет назад в семье священника – Александра Васильевича Рождественского, который преподавал Закон Божий в Царскосельской Николаевской гимназии. Детские впечатления Всеволода – это роскошные дворцы, тенистые парки, пушкинский Лицей… Появиться на свет в Царском Селе и не стать поэтом – видимо, невозможно. Этим маленьким, но таким неповторимо прекрасным городом вдохновлялись Иннокентий Анненский, Николай Гумилев, Анна Ахматова…И темы первых поэтических опытов юного Всеволода Рождественского тоже связаны с Царским Селом, его историей, его дивной архитектурой. Образ Царского Села – города Пушкина Всеволод Александрович Рождественский пронес в своем сердце до конца дней и до конца дней посвящал стихи своей «малой Родине».

Мой первый сад, где в голубом апреле

Взыскательным мечтателем я рос,

Расставлен был по прихоти Растрелли

Среди руин, каскадов и стрекоз.

Чертеж забав и формула привычек,

Рассудка друг, он научил меня

Иронии кукушьих перекличек

И сдержанности мысли и огня.

И нашей северной белесой ночью,

Когда висел, как шар стеклянный, мир,

Я с музами беседовал воочью,

И строгий мне завещан был empire.

Когда началась Великая Отечественная война, Всеволод Рождественский становится сотрудником газеты Армии Народного ополчения «На защиту Ленинграда». « К началу октября, – вспоминал поэт в своей книге «Страницы жизни», – Армия Народного ополчения, вобравшая в себя огромные массы рядовых ленинградцев, не подготовленных в военном отношении и вообще непривычных к условиям полевой походной жизни, до конца сыграла свою роль: ослабила и несколько задержала в районе Луги натиск во много раз превосходившего противника. Уцелевшие и получившие боевой опыт люди естественно вливались в ряды регулярных войск. Ополчение скоро перестало существовать… Началась самая трудная полоса в жизни блокированного города. Приближалась зима – в холодных квартирах с выбитыми стеклами, без света, без воды, без единого полена дров. Все рядовые ленинградцы находились в состоянии крайнего истощения, когда слабый огонек жизни поддерживал только тарелка жидкого супа на дуранде, и ежедневная мизерная порция хлеба – памятные каждому пережившему те дни 125 граммов. Голод туманил голову, отнимал последние силы.

Ленинград медленно вымирал – не столько от вражеской бомбардировки, сколько от отсутствия хлеба и тепла».

Особенно болела душа о маленьком прекрасном городе своего детства. В августе-сентябре 1941 года на подступах к городу Пушкину шли ожесточенные бои. Художественные сокровища дворцов-музеев были частично эвакуированы или укрыты в земле. 17 сентября началась оккупация Пушкина, которая продолжалась до 24 января 1944 года.

Свидетели того страшного времени оставили воспоминания о том трагическом времени. «Город муз» превратился в руины, сотни его жителей были расстреляны или угнаны в фашистское рабство. «Сожжена добрая половина жилых домов, – писал в своих воспоминаниях Всеволод Александрович, – разграблены и разрушен дворцы – создания гениальных зодчих, вывернуты с корнями липы елизаветинских аллей. И, глядя из окопов под Пулковой горой на город, задыхавшийся во вражеском плену, сколько раз спрашивали мы себя: что стало с бронзовой девушкой, безутешно льющей слезы над разбитым кувшином? Глядит ли по-прежнему румянцевский орел с вершины своей ростральной колонны в спокойные сияющие воды? Где теперь юноша Пушкин, мечтающий на лицейской скамье о лукавой Людмиле, о страшном Черноморе?.. В те жестокие дни блокадной зимы, когда в окружении вражеской злобы героически билось сердце Ленинграда, я не расставался с мыслью о Детском Селе (так называлось Царское Село с 1918-го по 1937-й год. – М. К.) и говорил себе: “Нет, не может оставаться мой город в руках врага! Придет время, – а оно уже близко! – когда сбросит он душный мрак своего плена и глубоко вздохнет живительным воздухом победы!” И они пришли, эти долгожданные дни освобождения. Свободно дышат и шумят весенним ветром древние пушкинские парки…»

Семья Рождественского уже в первые дни войны была эвакуирована в Пермскую (тогда – Молотовскую) область вместе с детским лагерем Литературного фонда Союза писателей. Но в квартире, в доме на Литейном, 33, оставалась жить няня «довоенной» дочери Всеволода Александровича, Наташи, – Анна Егоровна Романова. Анна Егоровна всю блокаду работала на почте, разносила письма. И была хранительницей библиотеки и архива поэта. «Отец мало рассказывал о войне, да и не только он, многие его ровесники-фронтовики предпочитали в первые послевоенные годы не вспоминать военную трагедию, слишком тяжелыми были душевные раны, – говорит дочь Всеволода Александровича Милена Всеволодовна Рождественская. – Но подвиг нашей Анны Егоровны достоин памяти и восхищения. У папы, разумеется, был большой архив и библиотека.

Именно книги в жуткий блокадный холод «шли» в печку в первую очередь. И папа писал нашей няне с фронта о том, чтобы она не жалела книги. Но она сохранила все, до единого листа!

Также сберегла библиотеку писателя Михаила Эммануиловича Козакова их домработница Катерина. Кстати, сын Козакова, впоследствии выдающийся артист Михаил Михайлович Козаков, был ребенком в эвакуации в том же лагере Литфонда в Пермском крае. Эти тогда молодые деревенские девушки были не единственными, кто в блокаду думал не только о хлебе насущном, но и о спасении духовного наследия…. Но какая была стойкость духа! Какое уважение к культуре! Вот перед такими людьми особенно преклонялся наш отец. И поэтому во многих своих послевоенных стихах он писал о подвиге блокадного Ленинграда…».

Вот строки из последнего поэтического сборника Всеволода Рождественского «Психея», он составил и подготовил к изданию эту книгу незадолго до своей кончины, весной 1977 года:

Дом мог расколот быть и стерт,

Дымиться в грохоте и пыли,

Но и в обломках распростерт,

Он не сдавался грубой силе.

Был камень, словно люди, тверд,

А люди крепче камня были…

Творивших подвиги не счесть,

Бессмертие для них награда,

И дышит мужеством в их честь

Доныне сердце Ленинграда.

В его трудах и думах есть

Твое наследие, Блокада!

… Сегодня мы нередко переосмысливаем нашу российскую историю. Даем новые оценки знаковым личностям – полководцам, политикам, деятелям искусства и культуры. Всеволод Рождественский большую часть жизни трудился в советскую эпоху. Он, можно сказать, был певцом этой драматической эпохи. Но именно в те времена в стране жили тысячи благородных и честных людей, для которых всегда святой оставалась русская земля – с ее верой и надеждой, ее талантом и трудолюбием. Это были наши деды, отцы, бабушки, матери…

Не только именем я русский, я душой

С судьбою Родины сплетен нерасторжимо,

И мил мне гул времен над самой головой,

Что для иных прошел неуловимей дыма.

В честь юбилея поэта в городе Пушкине, в Центре технического творчества и информационных технологий (он располагается в стенах Императорской Николаевской гимназии) прошел литературный вечер. Среди гостей были члены семьи Рождественских, историки, краеведы, литераторы, потомки выпускников Николаевской гимназии. Посмотрели одну из серий замечательного фильма, который педагоги Центра снимают для Музея гимназии. Эта серия была посвящена жизни Всеволода Александровича Рождественского.

Но более всего тронули душу юные воспитанники Центра – они с невероятным волнением и почтением к автору читали стихи Всеволода Рождественского! Тонкая образность, богатая рифма, песенный ритм, а главное – умение видеть радость жизни – все это многочисленные грани его лирики, которой можно бесконечно наслаждаться.

Всеволод Александрович всегда преклонялся перед гением Пушкина и сам, работая над словом, оставался верным высоким образцам классической русской поэзии. И, читая его стихи в наши дни, в очередной раз восхищаешься и красотой русского слова, и широкой авторской образованностью, и величием нашей истории, которая вместила и поражения, и победы, и всепобеждающую любовь.