Тайваньский прецедент

Весной этого года в ходе бурных дискуссий в российском парламенте по теме так называемых непризнанных государств многие российские депутаты предлагали выстроить российскую внешнюю политику в отношении последних по той схеме, которая, в их интерпретации, задействована сегодня в отношении Тайваня. Причем такая позиция, в конце концов, хотя и не была четко прописана в документах той же Государственной думы РФ, но по сути дела возобладала в умах многих отечественных политиков.

Между тем этот вариант, который мы для краткости назовем «тайваньским прецедентом», не столь однозначен, чтобы использовать его в ситуации выбора поведения России в отношении той же Абхазии, Южной Осетии или Приднестровья. Как нам представляется, российские депутаты в очередной раз поддались соблазну внешне привлекательных решений сложной проблемы, что в трудной ситуации порой кажется оптимальным выходом из нее. Депутатов можно понять: против быстрого и недвусмысленного признания Москвой Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья любой эксперт может привести немало серьезных доводов.  

Совершенно очевидно, что легким это решение для Кремля быть не может в принципе.

В Администрации президента, в Совете безопасности и в российском МИДе прекрасно понимают, что в случае признания России предстоит выдержать серьезное давление на нее со стороны весьма крупных сил, причем отнюдь не только так называемых представителей Западного мира.

 Поэтому, взвешивая «на весах», все плюсы и минусы вероятного признания, российские политики и дипломаты предпочитают осторожничать и не идти ва-банк. Одним из проявлений такой осторожной позиции и выступает версия о действенности тайваньского прецедента.  

О чем, собственно, идет речь? Тайвань – государственное образование, возникшее в результате незавершенности гражданской войны в Китае в середине прошлого столетия. Китайским коммунистам при помощи СССР, как известно, удалось одержать победу и над японскими захватчиками, и над своими внутренними политическими противниками из Гоминдана. Однако последних не удалось разгромить наголову: их части укрылись на крупном острове – Тайване (бывший Формоза), где с помощью американцев была провозглашена собственная государственность. Точнее, речь не шла о новом государстве – Гоминдан претендовал на то, чтобы именно эта территория была признана как единственный легитимный правопреемник Китайской Республики, ведущей свою историю с революции 1911 года. Материковый же Китай рассматривался Тайбэем (столицей Тайваня) как временно утраченные территории. Интересно, что долгое время в парламенте Тайваня заседали депутаты, которые якобы представляли провинции материкового Китая, но которых на самом деле никто, естественно, от них не избирал, а они назначались правительством.  

Однако расклад мировых сил в прошлом столетии был таков, что, несмотря на помощь США, Тайвань не признало большинство государств ООН. Тем не менее, это обстоятельство не помешало Тайваню не только отстроить на острове все институты независимой государственности, но и весьма успешно развиваться в экономическом плане. Более того, Тайвань на протяжении десятков лет даже опережал материковый Китай по важнейшим экономическим показателям. Товары, произведенные на этом острове, заполонили весь мир. А жизнь тайваньцев была куда как более богатой, чем их соплеменников в период правления Мао в КНР. По всей видимости, именно эти, а также ряд других обстоятельств, широко известных публике, и стали тем привлекательным моментом, который способствовал возникновению в головах российских политиков идеи использовать тайваньский прецедент применительно к постсоветским реалиям. Если Тайвань смог просуществовать почти шесть десятилетий, не получив всеобщего признания своей государственной независимости, то почему бы это не повторить в Абхазии ли Южной Осетии? – наверное, примерно такой была логика рассуждений.  

Однако внешне простые решения часто таят в себе серьезные ловушки.

Чтобы понять: можно ли использовать тайваньский прецедент, и если «да», то как следует себя вести России, мало знать внешнюю сторону проблемы.

 Ведь она не отражает всей сложности реальной ситуации.  

В самом деле: на отношение каких стран рассчитывают российские политики, говорящие о тайваньском варианте решения проблемы той же Абхазии? Соединенных Штатов, Китая, государств ЕС, других стран ООН? Ведь оно неодинаково! Здесь важно отметить одну принципиальную сторону: Китай никогда не признавал Тайвань суверенным государством. Пекин всегда рассматривал эту территорию как часть Китая. И более того, руководство Китая всегда жестко и последовательно проводило этот курс на мировой арене. В ситуациях, когда правительство какого-либо государства пыталось контактировать с Тайбэем на официальном уровне, Пекин всегда старался дипломатическим путем пресекать подобное. Китайцы не поступались в этом отношении своими принципами, даже когда их страна была разорена экономическими экспериментами маоистов. Впрочем, так они поступали не только в отношении Тайваня, но и других исконно китайских территорий, в результате чего в конце концов им удалось вернуть под свою юрисдикцию тот же Гонконг. Вот в этом отношении российской власти есть чему поучиться у китайцев. А то при президенте Ельцине у нас было весьма много политиков, уверявших, что следует заключать договор с Украиной по Черноморскому флоту. Россиян уверяли, что 20 лет (срок действия договора) – это огромный срок, чуть ли не вечность. А половина из этого срока уже истекла, и все мы видим, что из этого получилось! Политика великой страны и конъюнктурное политиканство временщиков – это две разные вещи.  

Существование независимого де-факто Тайваня на самом деле в огромной степени связано с тем, что его активно поддерживают Соединенные Штаты. Между Вашингтоном и Тайбэем заключен соответствующий договор. США активно вооружают Тайвань, они недвусмысленно всегда давали понять Пекину, что в случае попыток с его стороны захватить Тайвань силой, они придут ему на помощь. Именно это и останавливало Китай от военного варианта решения проблемы, хотя сегодня даже демографический потенциал двух сторон разнится на несколько порядков: в Китае проживает 1,3 миллиарда человек, а на Тайване – меньше 23 миллионов. Иными словами, идея российских парламентариев о тайваньском варианте – это ведь идея выстраивания взаимоотношений по типу тех, что имеют место скорее не между КНР и Тайванем, а между США и Тайванем. Уже это обстоятельство делает ее сомнительной: ведь мы солидаризируемся с теми, кто нам противостоит на мировой арене, и наоборот, демонстративно даем повод для недовольства нашей позицией одному из наших партнеров – Китаю. Разумна ли такая линия?  

Как нам представляется, продуктивней было бы проанализировать то, как Китай пытается решить тайваньскую проблему.

С конца 40-х по 90-е годы прошлого века КНР не обладал даже чисто военными возможностями присоединить к себе Тайвань. Огромная сухопутная армия КНР была в этом отношении бесполезна, ведь нужно было форсировать пролив, для чего необходимы военные суда и авиация. А кроме того, естественно, нужно было чем-то отражать атаки союзника Тайваня – Соединенных Штатов. Таких ресурсов Китай не имел.  

Но Китай всегда настаивал на том, что он не остановится перед применением военной силы в ситуациях, когда политики в Тайбэе активизировали линию на дипломатическое признание независимости этого острова. Причем в 90-х годах, когда уже материковый Китай стал демонстрировать существенные успехи в своем экономическом развитии, военными мускулами Пекин стал играть более активно. В 1994 и 1995 годах Китай провел ряд учений, на которых отрабатывался ввод войск в мятежную островную провинцию. В начале этого века военное ведомство Тайваня, проанализировав ситуацию, пришло к выводу, что Народно-освободительная армия Китая способна осуществить комбинированную воздушно-морскую десантную операцию по захвату Тайваня с одновременной изоляцией острова путем его полной блокады. Особо отмечалось, что китайские военные уделили должное внимание авиации: 200 боевых самолетов КНР были размещены на авиабазе Лунси в провинции Фуцзянь, кроме того, развернулись работы по созданию трех аналогичных авиабаз поблизости. Но справедливости ради отметим, что тайваньские военные не всегда учитывали качественный аспект вооружений. ВВС Китая были оснащены в основном устаревшими МиГ-19, которые уступали американской технике, находившейся на вооружении Тайваня.  

Но сегодня Китай успешно решает эту проблему: он не только производит закупленные по лицензии российские Су-27, но и создал ряд собственных модификаций боевой авиационной техники (в ряде случаев – просто пиратски скопировав их с российских аналогов). Сравнительный анализ ВВС и ПВО обеих вероятных сторон конфликта уже говорит о том, что Китай в случае нападения на Тайвань может достичь военного успеха. ВВС КНР насчитывает 1900 машин против 450 у Тайваня. И в отношении ВМС перевес также на стороне Китая: 21 эсминец и 41 фрегат КНР против 11 эсминцев и 21 фрегата Тайваня. Китай обзавелся также двумя новыми базами подводных лодок. Одна из них находится на побережье Желтого моря неподалеку от Циндао. Эта база позволяет обслуживать ракетные и многоцелевые атомные подлодки нового поколения. В 2004 году была спущена на воду китайская подлодка, способная иметь на вооружении 16 межконтинентальных баллистических ракет, с дальностью стрельбы до 8000 километров. Еще одна база подлодок размещена на острове Хайнань.  

Но пока у Китая недостаточно транспортно-десантных судов.

С учетом же американского фактора все-таки успех десантной операции не столь очевиден.

 Вариант же установления военной блокады острова Китаем также не совсем однозначен. Конечно, Китай может заминировать воды вокруг острова, захватить малые острова, прилегающие к Тайваню, но это неизбежно отразиться на хозяйственной жизни его приморских провинций. Китаю нужна не просто военная победа, а быстрая военная победа над Тайванем, причем «малой кровью», а вот это как раз неочевидно. Американцы уже поставили оружия Тайваню на сумму около 40 миллиардов долларов. США также прорабатывают вопросы обеспечения противоракетного зонтика над Тайванем силами американских военных кораблей.  

Исходя из этого, необходимо отметить, что как раз тайваньский вариант пока выгоден именно Вашингтону, поскольку сохранение нынешнего статус-кво позволяет американцам сдерживать Китай от попыток военного овладения Тайванем. С другой стороны, оттягивание окончательного решения вопроса в любом варианте – присоединение ли Тайваня к материковому Китаю, либо признания независимости острова ООН, позволяет Вашингтону отвлекать значительные ресурсы Китая – очевидного конкурента США, на упомянутые выше цели. Иначе говоря, США выгодна консервация тайваньского варианта. Вашингтон, кстати, Пекину не раз, начиная с 1972 года, прямо заявлял, что администрация Белого дома формально поддерживает политику Пекина «одного Китая».  

Поэтому руководство Китая отнюдь не делает единственную ставку на применение силы. Пекин искусно пытается комбинировать разные формы внешней политики, сочетать демонстрацию военно-политических мер с чисто дипломатическими и экономическими. Мудрые китайцы понимают, что упор на чисто военные меры на самом деле может иметь и обратный эффект: ведь он способен привести к укреплению позиций США на Дальнем Востоке под предлогом необходимости обеспечения здесь безопасности в силу обострившейся угрозы последней.  

Власти КНР рассчитывают на то, что под воздействием успеха реформ в Китае население Тайваня будет менее конфронтационно воспринимать попытки налаживания контактов с материковым Китаем.

Это хороший расчет: одно дело, когда гоминдановцы могли в прошлом играть на том, что в Китае творятся чудовищные эксперименты маоистов, и совершенно иное, когда тайваньцы сегодня уже испытывают гордость за то, что они – часть великого народа, обладающего потрясающей культурой и демонстрирующего миру существенные успехи в экономическом развитии. Этот психологический фактор будет приближать момент воссоединения Тайваня с Китаем, несмотря на разногласия политических элит двух стран.  

В последние годы растет и товарооборот Китая с Тайванем: ежегодно он прирастает на гигантскую цифру – порядка 20 миллиардов долларов. Причем 80% его – это экспорт товаров Тайваня в материковый Китай. Уже осуществлен прорыв и в сфере политических контактов. В апреле этого года на острове Хайнань впервые за шесть десятилетий состоялась историческая встреча председателя КНР Ху Цзинтао с избранным вице-президентом Тайваня Винсентом Сью. Стоит отметить, что в настоящее время, после некоторого перерыва, на Тайване опять правит партия Гоминдан с президентом Ма Инцзю. Последний выдвинул политический лозунг «Не присоединение, не независимость и не война» - то есть поддержал сохранение статуса-кво. Китайцев такой вариант пока устраивает, поскольку они надеются через увеличение экономического сотрудничества с Тайванем снизить позиции США и Японии в решении тайваньской проблемы. Высказываются даже идеи, что на Тайвань следует распространить известную формулу, примененную Пекином в ситуации с Гонконгом – «один Китай – две системы». Только теперь она приобретет вид: «один Китай – три системы». Иными словами речь идет о сохранении Тайванем своей политической системы при негласном признании факта символической принадлежности Тайваня к Китаю.  

Таким образом, с нашей точки зрения, тайваньский вариант не совсем подходит к ситуации с непризнанными республиками на постсоветском пространстве. Дело не только в несовпадении этнического аспекта и даже не в разнице позиций Соединенных Штатов на эти две проблемы. Тайвань – крупное образование, которое и экономически самодостаточно и весьма успешно. Абхазии же и Южной Осетии требуется экономическая опора. С другой стороны, тайваньцы шесть десятилетий не хотели возвращаться в Китай.

А в нашем случае мы имеем принципиально иную картину: непризнанные государства постоянно стучатся в дверь России, а Москва им отказывает.

То есть самое главное в ином: руководство Китая всегда проявляло и проявляет последовательную волю, даже если оно не идет напролом. К сожалению, в России мы далеко не всегда видим подобную твердость. Не будет успехов во внешней политике, пока не наведен порядок внутри Российского дома. Стоит отметить и еще одно обстоятельство: когда мы говорили о китайских ВМС, нужно четко себе представлять, что Китай сегодня – это третья судостроительная держава мира, он уступает только Японии и Южной Корее. Кроме того, Китай – это первый в мире производитель стали, он ее выплавляет больше, чем США, Япония, Россия и Южная Корея вместе взятые. Поэтому через два десятилетия каждый второй военный корабль в мировых водах, вероятно, будет ходить под флагом ВМС Китая. И этот пример тоже показывает и отличие тайваньского прецедента от нашей ситуации и то, куда следует направлять Москве усилия.